Практическая характерология. Методика 7 радикалов - Виктор Пономаренко

Полное невнимание к общественному мнению (точнее – к условностям, которые бытуют в социуме), свойственное гипертимам, нередко отражается на их внешности. Мы только что говорили о том, как девушка забыла надеть юбку. А ведь, с её-то характером, она могла бы и вполне осознанно, не завершив полностью туалета, выбежать на улицу «в чём есть», например, если очень захотела бы кого-то уходящего догнать, остановить.

Отметим, что в подобном поведении нет и намёка на пренебрежительное, высокомерное отношение к окружающим (дескать, что хочу – то и делаю, а на других мне наплевать). Нет. Гипертим естественен в своём отрицании условностей. Он на самом деле не понимает, что, собственно, шокирующего в человеке, разгуливающем в людном месте в одном нижнем белье[46].

Ещё одна психодиагностически значимая деталь, имеющая отношение к одежде гипертимов: их карманы (сумки и т. д.) часто бывают наполнены разнообразными предметами (подчеркнём – полезными, актуальными предметами, чтобы не спутать с шизоидным мусором). В этих предметах овеществлено разнообразие социальных связей и интересов гипертимов.

Ежедневно, а то и по несколько раз в день, набор предметов меняется. На смену одним приходят другие. Это означает, что гипертим, выполнив добровольно возложенные на себя общественные миссии, взялся за их новую порцию. «Лекарства Васиной жене я отнёс», – констатирует он привычно, – теперь завезу Коле батарейки для радио. Лена просила отдать утюг в починку, а платье – в химчистку. Эта телефонная карта – для Люси, сигареты – для Маши, а презервативы – для всех, с кем сведёт сегодня судьба».

Пространство, принадлежащее гипертиму, больше всего напоминает вокзал, перевалочный пункт. Там постоянно кто-то находится. Эти люди, подчас, незнакомы между собой и лишь догадываются, кто является хозяином квартиры. Сам хозяин дома бывает редко и заглядывает туда ненадолго, мимоходом. Автор знавал выраженного гипертима (с не менее выраженным шизоидным радикалом в характере), у которого в московской квартире вообще не было входной двери. Дверной проём был занавешен то ли войлоком, то ли толстым одеялом – наподобие чума или вигвама. Зато любой, осмелившийся откинуть войлок и проникнуть внутрь, находил самый радушный приём (но не находил признаков материального достатка. За этим – к эпилептоиду).

В любом случае, пространство гипертима предназначено целиком для активного отдыха и общения, а также несёт на себе отпечаток небрежности, незавершённости. Всё, что ни делается им для обустройства собственных помещений, будь то ремонт, сборка мебели, распределение бытовых и рабочих предметов по местам, – делается наспех, без установки на достижение высокого качества.

В результате обои как будто наклеены, но с огрехами – местами пузырятся, отстают от стены; мебель собрана и расставлена по квартире, но как-то кривовато, косовато, шатается из стороны в сторону; посуда, книги, инструменты, игрушки и т. д. не аккуратно разложены по полочкам, а второпях распиханы куда попало.

Хрупкие (и относительно хрупкие) предметы страдают от бурного темперамента гипертимов. Нет, гипертимы не ведут себя, как слоны в посудной лавке, – неловко, несуразно, бестолково. Это, как вы помните, удел шизоидов. Гипертимы достаточно ловки, но грубоваты в обращении с предметами. Взяв, например, в руки книгу, они смело раскрывают её «во всю ширь», ломая переплёт, загибают и вырывают понравившиеся страницы. После такого прочтения это уже что угодно, но не книга… Гипертим нальёт себе в гостях водки в самый дорогой, раритетный бокал, выпьет и… с чувством, лихо шарахнет этим бокалом об пол: «За здоровье хозяев дома!» (хозяев-эпилептоидов после этого увозит «скорая» с сердечным приступом).

Некоторое время назад у автора (когда он был ещё читатель, а не писатель) была привычка покупать утром, по дороге на работу, свежую прессу. Поскольку рабочий день начинался, разумеется, не с чтения газет, они бережно откладывались на край стола до наступления перерыва, когда можно не торопясь, с удовольствием, насытиться актуальной информацией.

Всё так бы и случалось, если бы не гипертим-сослуживец, который, в свою очередь, завёл привычку, увидев, радостно хватать эту стопку газет и кидаться их просматривать. «Так и знал, – разочарованно заявлял он всякий раз, закончив чтение по диагонали, – опять пишут всякую ерунду». После этого он возвращал газеты. Газеты?! Нет, господа, это уже были не газеты. Это были мятые, скомканные, жёваные, местами надорванные бумажки… Оставалось их похоронить в мусорной корзине и, вздыхая и злясь, отправляться к ближайшему киоску за новыми, что и приходилось делать.

Такая же участь постигает и любые сложные, мудрёные устройства, например компьютеры, иную электронную технику, попади они в «очумелые ручки» гипертима. Что он с ними делает, на какие кнопки нажимает – остаётся загадкой даже для видавших виды и способных предположить самое невероятное шизоидов. Но дисплеи гаснут, из корпусов пробивается синеватый дымок, и техника, имеющая умную, глубоко эшелонированную защиту «от дурака», способная выдержать близкий ядерный взрыв, умирает от прикосновения гипертима.

В основе этого поведенческого феномена лежит не только их торопливая небрежность. Важно, что гипертимы не понимают значения кропотливого труда и, соответственно, ценности его результатов, поэтому и сама по себе сложная аппаратура, и область её применения не пробуждают в них душевного трепета и любопытства.

Кроме того, гипертимы не видят проку в любой виртуальной реальности, будь то литература, телевидение, театр или компьютерная программа.

Они любят настоящую жизнь, реальные, а не придуманные кем-то события, они хотят не созерцать, не наблюдать со стороны, а участвовать. Какие там, к чёрту, телесериалы! Гипертим ежедневно попадает в такие переделки, что, найди он время и желание о них рассказать, все пенсионерки и домохозяйки часами сидели бы и слушали с открытыми ртами, не скрывая слёз и вздохов[47].

Любимыми вещами гипертимов, которыми они наполняют своё жизненное пространство, являются не книги, а записные книжки. Новые и совсем затёртые, с белоснежными и пожелтевшими от времени страницами, они попадаются на каждом шагу. Гипертим с удовольствием, в редкие минуты затишья, просматривает их, выбирая наугад очередную небрежно сделанную запись, с тем, чтобы реанимировать угасшие некогда отношения.