Шипы близкой дружбы - Наталия Антонова

– Слав, я так устал, – проговорил он жалобным голосом – чтобы и подлизаться к ней и разжалобить.

– Что, злые дядьки-начальники завалили тебя делами выше крыши? – отозвалась она сочувственно.

– И не говори, Славушка. Представляешь, я три дела только что до суда довёл, не успел очухаться, как Солодовников меня к себе вызывает и говорит: «Вот тебе, Саша, ещё одно дельце!»

– Сложное?

– Не очень. Скорее всего, скоро закрою. Обвиняемый уже задержан. Отпечатков его пальцев на месте преступления навалом и свидетели, которые видели его, выбегающим из квартиры убитой, имеются. Так нет же, упёрся!

– Что, такой крепкий орешек попался?

– В том-то и дело, что дилетант. Представляешь, педиатр!

– Педиатр? – переспросила Мирослава. – И кого он убил?

– Подружку своей жены. Ума не приложу, чего они не поделили.

– Что говорит сам задержанный?

– Ничего! «Не виноватая я! Он сам пришёл!» – проговорил Наполеонов, подражая голосу Светланы Светличной.

– А что говорит его жена?

– С женой думаю поговорить завтра. Никуда она от нас не денется.

«Это точно, – подумала Мирослава, догадавшись, о каком убийстве идёт речь, – она никуда и не собирается деваться».

– Но я вижу, что тебя что-то не устраивает в этом деле, – осторожно проговорила Мирослава.

– Меня вообще не устраивают убийства.

– Это понятно. Но всё-таки.

– Короче, дельце у меня сейчас, – Шура потёр руки, принюхиваясь к запаху, просачивающемуся из духовки, – и простое и сложное одновременно.

– Может, расскажешь поподробнее? – небрежно предложила Мирослава.

– А как же соблюдение принципа Бабы-яги? – возмутился Наполеонов.

Принцип Бабы-яги, по версии Шуры, заключался в том, что его нужно накормить, напоить, а потом уже расспрашивать. Мыть себя в бане он не требовал. А спать укладывался сам, в тех случаях, когда оставался ночевать в коттедже своей подруги.

– Ладно, – сказала Мирослава, – расскажешь после ужина.

– То-то же, – обрадовался Наполеонов.

Ему казалось, что на голодный желудок он не только не способен связать двух слов, но даже и мысли в его голове от голода застывали на лету. После ужина Наполеонов ещё долго пил чай с сахарным печеньем.

«Не лопнет?» – обеспокоенно думал Морис, поглядывая на живот Шуры, скрытый под свободно свисающими полами халата.

Мирослава, заметив озабоченный взгляд Мориса, хмыкнула.

– Не понимаю, – проговорил между тем Наполеонов, – как вы можете постоянно жевать эту свою морскую капусту.

– Не морскую, а цветную.

– Всё одно, – отмахнулся Наполеонов.

– Если всё одно, то мы летом отвезём тебя на море и бросим на глубине.

– Это ещё зачем? – встревожился Шура.

– Чтобы ты нам наловил побольше цветной капусты.

– Так она же у вас летом на огороде растёт!

– Недавно ты говорил совсем другое, – напомнила Мирослава.

– Мало ли что я говорил. Это только для поддержания разговора. Просто я не понимаю, как в вас лезет столько травы!

Правды ради стоит признать, что и Морис и Мирослава обожали цветную капусту, отваренную в подсоленной воде и обжаренную на сковороде. Они вообще совпадали в том, что оба любили овощи. Но только не Шура, который был мясоедом.

Чтобы слегка поддеть друга детства, Мирослава проговорила, обращаясь к Морису:

– Слушай, Морис, тебе не кажется, что уже пора сделать салат из листьев одуванчика?

– Точно! – откликнулся Морис, на лету уловив её затею. – Завтра же приготовлю на завтрак с грецкими орехами.

Шура скривился так, словно его челюсть свело судорогой.

– А если останешься на обед, – как ни в чём не бывало продолжил Миндаугас, обращаясь к Наполеонову, – я сварю зелёные щи из крапивы и щавеля со свекольной ботвой.

– Со сметаной, – мечтательно облизнулась Мирослава.

– А можно сметану без ботвы? – с самым серьёзным видом воскликнул Наполеонов.

И все трое рассмеялись.

– Ты хотел рассказать, что у тебя сейчас за дело, – как бы невзначай напомнила Мирослава.

– Я уже тебе говорил, что дело как дело, ничего особенного. Вот только жаль, что нам не удалось найти ключи.

– Какие ключи?

– От квартиры, где деньги лежат, – попытался отшутиться Шура.

– И всё-таки.

– Ладно! – махнул он рукой. – Убитую нашли в закрытой на два ключа квартире. Ключи хозяйки на месте.

– Дубликаты?

– Нет, квартиру открывали только родными ключами. Но зато пропали запасные ключи. Свидетельница заявила, что они висели на гвоздике в прихожей. Я же думаю, что они могли просто лежать на видном месте и преступник, уходя, прихватил их с собой. Однако обыск мусорных контейнеров ничего не дал. Оно и понятно, мусор уже вывозили. Мои оперативники обошли бомжей. Ключи имеют солидный вид и могли привлечь их внимание. Но никто из них не признался в том, что находил связку, хотя мы и посулили вознаграждение.

– Шура, а чем убили погибшую?

– Её ударили кувшином с водой.

– Кувшин цел?

– Разбит.

– Так хорошо приложили?

– Приложили на самом деле хорошо. Но кувшин разбился не о голову, а об стену.

– То есть после убийства убийца ударил им по стене?

– Скорее он швырнул кувшин в стену.

– Вода должна была пролиться.

– Естественно.

– На кувшине есть отпечатки?

– Есть. Самой хозяйки, задержанного и двух неустановленных лиц, мужчины и женщины.

– Установить их личности не представляется возможным?

– Мы работаем над этим.

– Кто вам сказал, что задержанный был последним человеком, который приходил к убитой?

– Её соседка так думает.

– Она что, стояла и караулила возле двери убитой?

– Нет, как он выходил, – был вынужден признать Шура, – она не видела. Но есть и другой свидетель.

Мирослава смотрела вопросительно, и он продолжил:

– Так случилось, что, выбегая из квартиры, задержанный налетел на уборщицу, она подняла крик и соседка открыла дверь, чтобы узнать, в чём дело.

– В квартиру к убитой они не заходили?

– Нет. Им даже в голову не пришло, что её могли убить.

– Ты сказал, что твой задержанный налетел на уборщицу?