Моя подруга - месть - Елена Арсеньева

Для Абделя она повторила все по-английски – и даже сама былаизумлена угодливой торопливостью, с которой он заработал своей жирной,складчатой шеей, согласно кивая. Что же говорить о Надежде?

– За-ши-бись! – протянула та потрясенно. – Что ли это рылонемытое на тебя запало, а, Марьяна? Ты мне смотри: у советских собственнаягордость. Умри, но не давай поцелуя без любви!

С этими словами она вышла так стремительно, что Абдель едвауспел отскочить, не то Надежда непременно сшибла бы его крутым плечом.

Абдель почтительно закрыл дверь, но все-таки показал Марьянерастопыренную ладонь: мол, пять минут, и ни пенса больше.

Спасибо и на том.

Она содрала пропотевший крепдешин и первым делом выстиралакомбинезон под краном. Раскинула на палке для занавеси. Ничего, тут полотенца сдобрую простыню, есть во что обмотаться, дабы не пробудить низменных инстинктову охранников. Впрочем, если при пленных останется Абдель, можно успокоитьсянасчет сексуальных домогательств. Почему-то Марьяна не сомневалась, что этоттолстый негр не даст ее в обиду. Конечно, на него огромное впечатлениепроизвело то, что пленница не заложила своих проштрафившихся стражничков боссу.Этот Рэнд, судя по всему, умеет держать народишко в ежовых рукавицах, иослушников ждет подобающая кара. Ну и потом Абдель, суеверный до умопомрачения,как все африканцы, не мог не оценить «нетрадиционную медицину» Марьяны. Хорошобы закрепить достигнутый триумф…

Размышляя об этом, она туго обернулась полотенцем(препоясала, выражаясь библейски, чресла перед сражением), решительно вышла изванной – и ее боевой задор улетучился с такой же легкостью, как воздух выходитиз проколотого шарика.

Надежда и Лариса дрались.

Ну, конечно, множественное число тут не годилось. Eсли быНадежда со всеми силами вступила в этот бой, Лариса уже давно валялась бы вуглу подобно тряпичной кукле. Сейчас БМП только слегка работала руками, держасвою противницу на приличном расстоянии, однако ярость, с какой Лариса снова иснова налетала на нее, поразила Марьяну, как внезапная боль.

Не ею одной было замечено, что эти две женщины органическине выносят друг друга. Смешнее всего, что именно Лариса через каких-то тамзнакомых узнала о Надежде, преподающей в школе милиции, и сманила ее работатьна Виктора. Нашла-то Лариса, однако Надежда отдала свое сердце Виктору спервого взгляда, хотя никогда в жизни, Марьяна уверена, не задумалась бызавлекать его. Да и Виктору мысль о Надеждиной влюбленности вряд ли пришла бы вголову. Застав жену и охранницу в «стадии цап-царапанья», как это называлось вдоме, он умел мгновенно гасить назревающий пожар, доверительно (но достаточногромко, чтобы быть услышанным и разошедшимися женщинами) сообщая Марьяне:

– Ну вот, опять из-за меня бабы дерутся. А знаешь, Гертруда,что они будут кричать друг дружке?

Марьяна тотчас бросалась на приманку:

– Что?

– Одна: «Забирай его себе!», а вторая: «Да на хрена он мненужен!»

Взрывоопасная ситуация рассасывалась мгновенно: или Лариса,или Надежда, или они обе вдруг прыскали, а потом начинали сконфуженно хохотать,уже вполне миролюбиво переглядываясь. Со временем такие «схватки» становилисьвсе реже: обе постепенно смирились с тем, что ни от одной, ни от другой Викторне откажется; вдобавок кому охота служить посмешищем для всего дома? Последнеевремя их взаимной неприязни хватало только на жалкие пикировки. Но то, чтовидела Марьяна сейчас, невозможно было себе представить даже в пору самойразнузданной «холодной войны» в семье Яценко.

Вид у Ларисы был совершенно обезумевший: распатланныеволосы, потеки туши на щеках, расплывшееся пятно помады. Не выдержал натискалегендарный несмываемый «Каптив»: на щеке Надежды остался след Ларисинойкосметики – и это не было следом от дружеского поцелуя. Явно та не толькоцарапалась, но и пыталась кусаться.

Туго, видно по всему, приходилось пока Надежде, однакоЛариса хлебнет куда больше, когда Надежда выйдет из ступора, в который ееповергло нападение, и поведет наконец правым и левым рукавами. Пойдут тогдаклочки по закоулочкам!

Конечно, это шутка, вряд ли Надежда разъярится до такойстепени, однако Марьяна не желала присутствовать даже в начальной стадиирукопашной. Вдобавок Абдель и Салех возбужденно тараторили, разглядывая двухбелых леди, как заправских борцов, азартно били по рукам. Похоже, заключалипари на победительницу! Одно было хорошо: Санька спал беспробудным сном. Апотому Марьяна могла смело набрать в легкие побольше воздуха и закричать чтобыло мочи:

– С ума сошли! Дуры проклятые! Стервы, проститутки!

Годилось что угодно, лишь бы погромче, однако Марьяна попалав цель первым же выстрелом: Надежда, отбросив свою визави довольно сильнымтычком – та свалилась в угол и на некоторое время замерла, оглушенная, – бешеновоззрилась на Марьяну:

– Это кто здесь проститутка?

Марьяна подавила искушение попятиться и оказаться подзащитой какой-нибудь мебели: следующий угол вполне мог стать местом ееотдохновения.

Молча она перетащила в кресло Ларису.

Салех бил в ладоши, кричал что-то в том смысле, что куриныебои стоит продолжить, однако Абдель, перехватив бешеный взгляд Марьяны, вмигстушевался и взашей выгнал Салеха за дверь.

Повернулся в замке ключ, и Марьяна вздохнула свободнее.

– Стыда у вас нет! – сказала она сердито. – Устроили дляэтих жареных петухов развлекалочку!

Знакомая лексика помогла Надежде прийти в себя.

– Да чтоб ты беременной два года ходила! – сделала онапоследний выпад в сторону полуживой Ларисы и возмущенно повернулась к Марьяне:– Я сама ничего понять не могу: с какой радости эта дура на меня накинулась? Япринесла Саньку, уложила, говорю: слава, мол, Богу, спит аки ангел… и тут онака-ак бросится с криком: «Молчи! Молчи! Накличешь!»

– И всё? – недоверчиво спросила Марьяна.

Надежда высокомерно дернула плечом: все знали, что онаникогда не врет, – если это не в интересах Хозяина, разумеется.

– Лариса, ты… – робко повернулась к дивану Марьяна – и едвауспела отпрянуть, с такой стремительностью полетело вперед стройное Ларисинотело.

– Расскажи им! Все расскажи! Мне их босс пригрозил, чтоСаньку пристрелят первым, на моих глазах. И даже если мы потом скажем, гдеВиктор, все равно будет поздно! Ты, тварь, вечно одна, как волчица, хочешь,чтобы и я одна осталась?!