Мечта моего сердца - Полин Эш

Записка от сестры не принесла ему облегчения. Арабелла писала коротко и непонятно:

«Керни, я хотела сообщить тебе поскорее, что твоя маленькая сиделка вроде бы решила уйти из больницы. Кажется, это именно от тебя она без ума, если тебе это все еще интересно».

Шлагбаум начал подниматься. Керни поспешно сунул записку в бардачок и тронул машину.

Он плохо помнил путь до Ларквилла. В его мыслях царила полная неразбериха. Сворачивая на площадь перед станцией, он был твердо убежден, что Арабелла все перепутала. Он своими собственными ушами слышал, стоя в дверях палаты Марвуда, признание Лейлы в том, что она влюблена, и было очевидно, что он тут совсем ни при чем. Как она сказала тогда? Выскакивая из автомобиля и закрывая его, Керни вспомнил вдруг, как Лейла определенно сказала, что влюблена не в пациента. Разумеется, это нисколько не означало, что она влюблена в Керни Холдстока, одернул он себя.

Слишком много было между ними столкновений для теплых чувств с ее стороны. У нее было сколько угодно возможностей намекнуть ему, что он ей симпатичен, но она этого не сделала… или все-таки намекнула? Впрочем, разве он давал ей особенный шанс?

Носильщик, одиноко стоящий на пустой платформе, сказал, что видел девушку с большими чемоданами, и запомнил ее потому, что она была «этакая куколка». Он даже присвистнул для выразительности.

Керни решил, что это точно была Лейла. И что теперь ему оставалось делать? Можно доехать до Мелшо, но, возможно, она сойдет с поезда раньше. И если он найдет ее, обрадуется ли она? Несмотря на записку Арабеллы, факт оставался фактом — Лейла даже не зашла к нему попрощаться, хотя между ее утренним разговором с главной медсестрой и дневным поездом оставалось достаточно времени. А ведь с друзьями она, несомненно, попрощалась! И еще один момент — ее друзья конечно же знают, куда она направилась, но она явно велела им скрыть это от тех, кто будет расспрашивать.

Но все-таки он должен ее увидеть! Ему страшно хотелось ее увидеть. Ведь надо же выяснить, почему она ушла так неожиданно, даже не поговорив с ним сначала. Он не мог позволить ей исчезнуть из его жизни, не услышав из ее губ имя человека, о котором она с таким чувством говорила в тот день Марвуду.

Он вернулся к носильщику, чтобы спросить у него названия промежуточных станций, но носильщик уже мчался куда-то сломя голову, а где-то дребезжал телефон, и некое инстинктивное чувство заставило Керни остановить другого носильщика:

— Что-то случилось? Я врач.

Керни не впервые сталкивался с железнодорожными авариями. Среди них были особенно тяжелые, как случившаяся полгода назад в Джурби-Грин. Две большие аварии произошли в Лондоне в его бытность студентом, но ни разу ему не было так страшно, как здесь, на станции Ларквилл, когда он услышал ответ:

— Поезд, отправлением в три тридцать, столкнулся с экспрессом, который шел под уклон.

На этом поезде уехала Лейла!

Керни направил автомобиль к месту аварии и очень скоро оказался в потоке других машин, устремившихся в том же направлении. «Скорые» из разных больниц, пожарные, полицейские и частные машины мчались, чтобы оказать помощь пострадавшим. А Керни думал только об одном — почему главная медсестра отпустила Лейлу сразу же? Что такого она сделала, в конце концов? Этот безголовый Марчмонт настолько увлекся, что написал любовное письмо и нарушил правило, — вот и вся ее вина? А Джефри Филби? Керни вспомнил, какую суматоху он поднял перед операцией. Могло сложиться впечатление, что Лейла — его невеста. Но Керни вспомнил также расстроенное лицо Лейлы. Стоило только посмотреть на нее, чтобы понять — все это плод больного воображения пациента. А ведь Керни, как и прочие, был готов сделать ложный вывод, хотя сам слышал ее слова, что она любит не пациента!

С каждой минутой все сильнее негодуя на себя, Керни подъехал к месту аварии. Среди нагромождений искореженного металла и пластика копошились люди. Лейлы он среди них не увидел. Спасатели и добровольцы помогали выбираться пассажирам. Головной вагон сплющился в гармошку, остальные перевернулись и лежали на насыпи. Эпицентр столкновения выглядел просто чудовищно — сплошное месиво.

Керни похолодел. Где-то среди этого кошмара была Лейла.

Привычка и воля включились в действие, и он приказал себе не паниковать. Очень возможно, что она выбралась из вагона через окно и начала оказывать помощь. И несмотря на то, что все в нем побуждало его немедленно броситься прочесывать эти руины в поисках Лейлы, профессиональная привычка заставляла Керни останавливаться на каждом шагу и помогать раненым. Но все время он искал ее взглядом. И не мог найти.

Крики и стоны смешивались с сиренами машин скорой помощи и ревом моторов. Спасатели резали металл автогеном, пробиваясь к людям, погребенным под обломками. Керни, изнемогающий от нервного напряжения, всякий раз ждал, что достанут молодую девушку, но раз за разом извлеченным из вагонов пострадавшим оказывался или мужчина, или пожилая женщина, или ребенок. Тогда он испытывал кратковременное облегчение и продвигался дальше, в надежде разыскать ее.

И вот, забравшись на опрокинутый вагон, чтобы помочь вытащить девочку, он едва не провалился в оконный проем и, заглянув в него, увидел внутри вагона среди обломков Лейлу, которая поддерживала другую женщину.

В первый миг он потерял дар речи, едва не задохнувшись от облегчения и радости оттого, что нашел ее, и невредимую.

Судя по всему, Лейла не пострадала. Она хлопотала над женщиной, устраивала ее удобнее, о чем-то ласково разговорила с ней, как, бывало, разговаривала со своими больными в Сент-Мэри. Разумеется, она проявляла доброту не только к одним мужчинам! Все, что говорили о ней, — вранье! Она и с женщинами, нуждающимися в помощи, так же заботлива и добра.

Керни хотел окликнуть ее, но из губ вырвался только сдавленный вздох. Но Лейла услышала, вскинула голову и просияла.

— Керни? Вы здесь? — сказала она, или ему показалось, что сказала.

Вагон качнулся и накренился сильнее. На него карабкались спасатели. Керни, чье сердце пело от радости, принялся помогать им вытаскивать раненую женщину. Это оказалось непросто и заняло порядочное время. Оказалось, что Лейла не может двигаться, поскольку ее ногу зажало обломками, но она изо всех сил помогала спасателям поднимать пострадавшую. Керни пришлось сопровождать ее до «скорой», но, передав женщину с рук на руки врачам, он бегом кинулся к Лейле.

Но не успел. На его глазах вагон, от которого только что краном оттащили вдребезги разбитый паровоз, перевернулся. И он услышал пронзительный крик Лейлы…

Керни плохо помнил, что произошло потом. Кажется, он рванулся вперед, но кто-то сзади удержал его и крикнул, что вагон сейчас приподнимут краном, так чтобы в него можно было влезть и спасти Лейлу. Тут подбежала санитарка и позвала его оказать помощь мужчине с раздавленными ребрами, и он пошел. Он пока ничем не мог помочь Лейле!

Керни казалось, что он здесь уже сотню лет. Начало смеркаться. На месте катастрофы работало множество людей, но рук все равно не хватало. Помогая раненому, Керни пытался рассмотреть, что делают с вагоном Лейлы. Одна его часть твердила, что с ней все в порядке, другая отчаянно возражала, что этого не может быть. Она не могла не пострадать, и, возможно, тяжело.