Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл

Если структурные модели подталкивают исследователя к сравнению разных ситуаций на одном логическом уровне, то структурные инвентаризации подталкивают к более полному исследованию данной ситуации на всех ее уровнях и во всех измерениях. В этом нет ничего особенно удивительного. Любой историк, описывающий фон, на котором разворачивалось то или иное событие, любой политик, рассматривающий текущее взаимодействие или расклад сил, составляет структурный инвентарь. Любая попытка осмыслить гендерную политику в настоящий момент, определить, где мы в этом плане находимся, любая попытка охарактеризовать гендерные отношения в другой культуре или в другое время также порождает необходимость структурной инвентаризации.

Для осуществления этой процедуры анализа были разработаны два полезных понятия. Джилл Мэтьюз употребляет выражение «гендерный порядок», подразумевая под ним исторически сконструированный паттерн властных отношений между мужчинами и женщинами и соответствующие ему определения фемининности и маскулинности. Вслед за Мэтьюз я буду использовать этот термин применительно к структурному инвентарю общества в целом. Понятие «гендерный режим», применявшееся в наших исследованиях в области образования для описания осуществления гендерной политики в школах, основано на той же логике, но применяемой к более частным случаям. Я буду пользоваться им для обозначения структурного инвентаря конкретных социальных институтов.

Введение процедуры структурного описания не означает возникновения нового круга тем или новой проблематики. Разделение труда, структура власти, структура катексиса являются главными элементами любого гендерного порядка или гендерного режима. Структурные модели и структурные инвентари являются принципиально взаимодополняющими способами рассмотрения одних и тех же фактов. На практике они постоянно применяются вместе, смещаются лишь акценты. В этой и следующей главах мы рассмотрим их по отдельности для того, чтобы лучше показать логику анализа, но разделение их, конечно, не будет абсолютным.

Труд

Половое разделение труда в простейшей форме означает распределение определенных видов работ среди конкретных категорий людей. Оно является социальной структурой в той мере, в какой это распределение служит ограничением дальнейшей практики. Это происходит несколькими взаимосвязанными способами. Во-первых, предыдущее разделение труда становится социальным правилом, при котором работа закрепляется за определенными категориями людей. Работник, поступающий на работу в фирму, получает работу Х, если он женщина, и работу Y, если он мужчина. Наличие таких правил можно обнаружить почти в каждом исследовании, посвященном гендерным аспектам оплачиваемого труда. В них было показано, что этот феномен – отнюдь не только пережиток, существующий в низкотехнологичных производствах. Превосходное этнографическое исследование британского моторосборочного завода, выполненное Рут Кавендиш, «Женщины на конвейере» («Women on the Line»), показало практически абсолютное разделение между работами, которые выполняют женщины и мужчины.

Моторные двигатели не являются больше передним краем прогрессивных технологий, но уж компьютеры сюда точно относятся. Гейм и Прингл в книге «Гендер на работе» («Gender at Work») показали, что рост компьютеризации не привел к уменьшению сегрегации рынка труда. Женщины нанимаются в качестве операторов, мужчины – преимущественно в качестве программистов, торговых представителей, системных аналитиков и менеджеров.

Действующее правило сегрегации ложится в основу новых форм ограничения практики, таких как дифференциация при подготовке специалистов. Когда женщины и мужчины получают разную подготовку, дискриминация при найме становится, с точки зрения работодателя, рациональной. Как показала Кэрол О’Доннелл в «Основе для сделки» («The Basis of the Bargain»), половые различия в профессиональной подготовке являются весьма общей характеристикой взаимодействия образовательной системы и рынков труда. С помощью таких механизмов разделение труда по полу превращается в сугубо техническое разделение, которое сопротивляется прямым антидискриминационным стратегиям. Поскольку мужчины обычно лучше, чем женщины, подготовлены и обучены, выбор «лучшего претендента» естественно означает выбор мужчины. Почти абсолютное преобладание мужчин в верхних эшелонах университетов служит ярким примером такой косвенной дискриминации.

Профессиональная подготовка выступает одним из механизмов, с помощью которых разделение труда по полу превращается в мощную систему социальных ограничений. Насколько она мощна, становится понятно, как только предпринимается сознательная попытка ее изменить. Здесь уместно вспомнить опыт осуществления антидискриминационных программ и программ, построенных по принципу обеспечения преимуществ меньшинствам (affirmative action programs), и то, как медленно удавалось достичь прогресса в этой области. Менее известны, но не менее важны начавшие накапливаться данные о попытках изменить систему разделения труда в сфере неоплачиваемой работы, в частности домашней работы и ухода за детьми. Это стало, как отметила Линн Сигал, важным фокусом индивидуальных политических стратегий, которые выросли в недрах движения новых левых в Британии 1970-х годов. Пол Амато, размышляя по поводу двухлетнего ведения домашнего хозяйства в Мельбурне, отмечает, что его решение не находило никакого понимания среди мужчин, с которыми ему приходилось общаться. Ему говорили, что мужчины должны работать (т. е. домашняя работа, по их мнению, – не работа) и не должны экономически зависеть от женщин. Одно из решений этой дилеммы состояло в том, чтобы считать Амато успешным эксплуататором своей жены. Очевидно, что принятое разделение труда по полу имеет сильную поддержку в культуре. Недавнее исследование, проведенное в Южной Англии Р. Палом, показало, что безработные мужчины не начинают больше заниматься домашним хозяйством, а из австралийского исследования «инверсии домашних ролей», проведенного Грэмом Расселлом, следует, что практика совместной заботы супругов о детях остается крайне нерегулярной.

Однако сам факт, что существуют попытки пересмотреть эти практики наряду с созданием нового разделения труда по полу в таких областях производства, как информационные технологии, указывает: данная структура является не только структурным ограничением, но и объектом воздействия со стороны практики. Исследования, в которых документируется разделение труда на рабочих местах, содержат свидетельства и о социальной деятельности, направленной на поддержание этой системы. На фабрике, описанной Рут Кавендиш, все управление осуществляли мужчины, такая же ситуация была в профсоюзе; и не случайно обе эти иерархии сопротивлялись попыткам женщин-работниц (выраженным, в частности, в проведении неофициальной забастовки) эту систему изменить. Другое британское исследование ситуации на уровне рабочих мест, проведенное Дэвидом Коллинсоном и Дэвидом Найтсом, наглядно показало, как поддерживается половое разделение труда среди «белых воротничков», на этот раз – в страховой компании. Женщин, которые хотели продвинуться по службе, чтобы делать что-то большее, чем рутинная возня с бумагами, мужчины-менеджеры отговаривали делать это, аргументируя тем, что мужчины сами должны решать те проблемы, которые они создают. В результате сложилась целая мини-идеология, согласно которой женщины психологически не приспособлены к страховой работе, а истинные предубеждения менеджеров против женщин обосновывались с помощью апелляции к предубеждениям против женщин, которые якобы есть у клиентов.