Мать-одиночка для Темного Князя - Надежда Соколова

— Затем. Делать мне нечего, как терпеть от этого говорящего комара насмешки, — дернула плечом Лена. — И вообще, теперь она точно лишний раз подумает, прежде чем со мной связываться. Когда крылья расклеятся.

— Нет, теперь ты не сможешь показаться в саду. И хорошо, если только в этом,

— Арчибальд наконец-то применил магию, убирая доступные ему последствия войны с пикси. Занозы и синяки исчезли, а вот плечевой сустав, хоть и удачно вправленный, болеть будет долго. — Рона в любой момент сообщит о тебе своим многочисленным родственникам, и никакой природы в ближайшие несколько лет. Понимаешь?!

Фырканье в ответ. Лене, похоже, было все равно, что случится в будущем. Главное, здесь и сейчас она победила нахальную пикси.

— Вместо того чтобы ворчать, лучше обнял бы, — последовала вслед за фырканьем совершенно нелогичная фраза. — Я, кстати, тоже пострадала в битве!

— О да! Синяк под глазом и разбитая губа — сильные последствия, — но жену Арчибальд все же обнял, осторожно, чтобы не повредить вправленный сустав. — Ты в юности такая же боевая была?

— Хуже, — на губах Лены появилась довольная ухмылка, — гораздо хуже.

Считай, что ко встрече с тобой я успела «перебеситься», как любит выражаться мама.

При упоминании «любимой» свекрови Арчибальд поморщился. Дочь демона и ведьмы. Где были его глаза и мозги, когда он соглашался на свадьбу?!

Вечером, когда последствия «войны» прошли, Арчибальд, сразу после ужина, решительно повлек Лену в спальню.

— Мне нужен наследник, — заявил он, с помощью магии избавляясь от одежды.

— А еще лучше — трое.

— Одним обойдешься, — хмыкнула Лена, подставляя губы.

Арчибальд приник к ним, словно к роднику с прохладной водой в жаркий полдень. Он наслаждался поцелуем. Их языки сплетались и расплетались, лаская друг друга. Опытный и умелый, Арчибальд знал, как доставить женщине удовольствие, и применял эти знания в полной мере. Вместе с Леной он сгорал от страсти, плавился в объятиях любимой, забывая обо всем вокруг.

Довольная, удовлетворенная и практически счастливая, Лена лежала в постели со спавшим мужем под боком, лениво рассматривала идеально белый потолок и старалась предугадать, где и когда преподнесет очередную гадость насмешница-судьба. Слишком гладко все складывалось. Слишком. Так не могло продолжаться долго. А значит, в скором времени следовало ожидать подвоха. Понять бы еще, с какой стороны…

— Спи, — пробормотал сонно Арчибальд и провел пальцами по щеке Лены. — Завтра гости…

Лена недоуменно нахмурилась:

— Какие-такие гости? Здесь, что ли?

В ответ — храп.

— Отлично, просто превосходно, — Лена раздраженно прикусила губу, — стоило вырваться из наполненного гостями замка, чтобы здесь, считай, в деревне, нарваться на еще одних гостей! Арчи, я тебя придушу!

Именно эту, последнюю, фразу Лена и повторяла в течение следующего дня, правда, исключительно про себя. Ранняя побудка настроения не улучшила, а потому перед завтраком, к которому должны были приехать непонятные гости, Лена смотрела на мир, словно неупокоенный, голодный вурдалак.

— Родная, не пугай соседей, — иронично заметил Арчибальд, зайдя в спальню в элегантном костюме коричневого цвета. — Они посчитают, что я увлекся некромантией.

Лена высказалась, от всей широты души, ярко, образно, сочно, правда, на русском матерном, но Арчибальд все равно каким-то образом уловил суть и недовольно покачал головой:

— Любимая, моя жена не должна так выражаться.

Почувствовав непреодолимое желание досрочно стать вдовой, Лена сощурилась:

— Я приехала сюда отдыхать, между прочим, меня никто не предупреждал о гостях. Так что или ты терпишь мои недостатки наедине, или краснеешь за меня перед остальными. Вопросы?

Вопросов не оказалось.

Служанки, расторопные девчонки лет четырнадцати-пятнадцати, поработали на славу, и в коридор Лена вышла под руку с Арчибальдом, красуясь в нежно-голубом платье с открытыми руками и неглубоким декольте. Гарнитур из сапфиров, надетый по настоянию Арчибальда, призван был подчеркнуть состоятельность рода Темного князя. Сама Лена прекрасно обошлась бы и без этих побрякушек. Завитые и уложенные в искусную прическу волосы и неяркий макияж подчеркивали миловидность лица.

Гостями оказались три семьи проживавших по соседству мелкопоместных дворян. Мужья, жены, великовозрастные дети, сестры и братья-приживалы, в общей сложности за накрытым столом уместилось пятнадцать человек, не считая хозяев.

Приторно улыбаясь, так, что сводило скулы от фальши, Лена через силу выслушивала местные сплетни о совершенно незнакомых людях, принимала неискренние комплименты и все больше хотела пожелать всей этой толпе всего хорошего и побольше, чтобы не видеть никого из них еще лет двести.

Овощной и мясной салаты, жареная рыба, тушеное мясо, сыры, колбасы, сладкое, алкоголь и безалкогольные напитки — все это было сметено голодной аристократичной «саранчой» буквально за полчаса.

После завтрака перешли всей толпой в гостиную, широкую просторную комнату с высокими потолками и французскими окнами, способную вместить в себя небольшую армию троллей.

Усевшись в обитое парчой кресло рядом с Арчибальдом, Лена ловила на себе завистливые взгляды женщин и похотливые — мужчин.

— А вы слышали, милочка, поговаривают, граф Нокайский…

— Ах, да что вы говорите! А вот у баронессы Шорнарской…

— Герцог Паринский, я слышала…

Очень скоро у Лены закружилась голова от обилия имен, событий и дат. Люди вокруг щебетали, словно опьяневшие птицы, громкость увеличивалась, эмоции выплескивались через край. Лена почувствовала, что потихоньку сходит с ума.

«Да чтоб вас, — не выдержала она наконец-то, — сволочи алчные. Рога — блудливым и хвост — вороватым! А, еще и копыта лицемерам!»

Перепуганные крики раздались одновременно со всех сторон. Толпа, заполнившая гостиную, начала массово обзаводиться необычными «украшениями». Рога оказались практически у всех, несмотря на пол, хвост — у половины. Копыта получили все без исключения.

Через десять минут усадьба опустела.

— Родная, — устало вздохнул Арчибальд, — неужели было трудно потерпеть?

— Я — ведьма, — негодующе фыркнула Лена. — С чего мне терпеть?! Пусть скажут спасибо, что живы остались! Сплетники и болтуны, злые и глазливые!

Ты такая ж простая, как все,

Как сто тысяч других в России.

Знаешь ты одинокий рассвет,

Знаешь холод осени синий.

По-смешному я сердцем влип,

Я по-глупому мысли занял.