Покушение - Александр Беляев

— Понял, товарищ полковник, — ответил Доронин.

Утром следующего дня Доронин уже сам изучал заявление Шидлер и данные биографии ее и Судзиловского. Снял с этих бумаг точнейшие копии. На этом вся работа в Ленинграде и закончилась. Судзиловский, как бывший офицер старой русской и военспец Красной армии, проходил по документам военных ведомств. А они той поры, как и дела «Добровольческой армии Московского района», были в Москве. В тот же день Доронин, поблагодарив своих ленинградских коллег за помощь, выехал в Москву.

У Скорцени был свой, многократно проверенный на практике опыт подготовки диверсантов и террористов.

— Прежде чем их обучать, надо точно знать, на что они способны, — не уставал повторять он.

Грейфе не перечил любимцу фюрера ни единым словом и полностью соглашался с ним во всем.

— Тиры, ринги, бассейны, стадионы — это не место для проверок. Лес! Горы! Болото! Непогода! Ночь! Вот фон, на котором сразу выявляются все качества человека, — утверждал Скорцени. — Но этих ваших двух, штурмбаннфюрер, перед проверкой все же придется подучить. Давайте их мне. Мои люди за неделю сделают из них готовых парашютистов. А уж тогда и проверим.

— Берите, дорогой Отто. Они в полном вашем распоряжении, — разрешил Грейфе.

В тот же день Политова и Дреера доставили в расположение спецподразделения, над которым шефствовал Скорцени. Оказалось, что оба кандидата в жизни ни разу с парашютом не прыгали и имели о нем самое поверхностное представление. Но оба выказали горячее желание освоить технику прыжков с самолета. Начали с теории и изучения самого парашюта. На это Скорцени отпустил кандидатам два дня. И сам через два дня проверил, как они умеют складывать парашюты. На третий день кандидатов повезли на аэродром. Когда они приехали, Скорцени был уже там. Теперь он уже ничего не говорил. Он только внимательно за всем наблюдал. И от его зоркого глаза не укрылось, как излишне суетливо двигались руки у Дреера, когда он застегивал на себе лямки парашюта. Ведь перед этим они сами парой и укладывали свои парашюты. И именно с ними им предстояло сейчас прыгать. А это не всегда заканчивалось благополучным приземлением. И Дреер явно нервничал. Политов же, напротив, держался спокойно, будто и не ему предстояло сейчас подняться в небо и ступить за борт кабины самолета. И когда оба садились в самолет, у Дреера сильнее обычного поблескивали глаза.

Через несколько дней после начала подготовки Грейфе спросил Скорцени:

— Как там стараются кандидаты, дорогой Отто? Время идет…

— Все нормально, оберштурмбаннфюрер. Стараются заметно.

— Вам они нравятся?

— Еще пару дней, и они сами скажут вам, кто из них чего стоит, — ответил Скорцени.

— Ну что ж, дорогой Отто, время терпит, — примирительно сказал Грейфе.

Первый прыжок у обоих прошел нормально. За ним последовал второй, третий. К концу недели, как и обещал Скорцени, оба прыгали даже с небольшими затяжками. Скорцени справедливо посчитал, что они уже достаточно натренированы, и появился у Грейфе.

— Полагаю, оберштурмбаннфюрер, что настало то время, которое позволит вам окончательно остановить свои выбор на ком-нибудь из них, — объявил он.

— Но вы упорно не хотите поделиться со мной, дорогой Отто, собственными впечатлениями, — заметил Грейфе.

— Напрасно упрекаете. У меня нет от вас секретов оберштурмбаннфюрер, — ответил Скорцени, — Дреер производит впечатление более интеллигентного человека. Скорее все схватывает. Но Политова тоже дубиной не назовешь. Хотя он, конечно, человек другого сорта. Однако впечатления впечатлениями, а дело делом. Потому я и молчу. Хотите познакомиться с их заданиями на испытаниях?

— Конечно, Отто.

Скорцени изложил план. Грейфе слушал внимательно не перебивая. Но в конце спросил:

— Не надорвутся? Не перегнем мы палку?

— Надорвутся, значит, ни черта не стоят. Я предполагаю, что в финале кому-то из них придется везти воз потяжелее, — ответил Скорцени.

— Конечно, — согласился Грейфе. — Ну что ж, дорогой Отто, доверяю вам полностью.

На аэродром кандидатов привезли вечером. Над взлетно-посадочной полосой уже сгущались сумерки, и дальняя граница аэродромного поля практически уже была не видна. Пока оба переобмундировывались в экипировку десантников и получили парашюты, стемнело совсем. Кандидатам выдали оружие: по автомату, по две гранаты, по ракетнице с тремя ракетами и по компасу. После этого обер-лейтенант объявил обоим задания.

— Вы, — указал он пальцем на Политова, — прыгаете первым с высоты две тысячи метров. В районе посадки ветер. Чем больше сделаете затяжку, тем точнее приземлитесь. Внизу болотистая местность. После приземления сразу идите на восток. Дойдете до ручья. Свернете налево. Дойдете до разрушенной мельницы. От нее пойдете строго на север полтора километра. Выйдете к мосту через болото. Дождетесь машину с тремя синими подфарниками. Уничтожите ее гранатами. После этого поразите из автомата мишени. Время рассчитано. Если опоздаете выйти к мосту, машина проедет, и больше вы ее не увидите. Ясно? — перевел переводчик.

— Так точно, герр обер-лейтенант, — ответил Политов.

— После выполнения задания возвращаетесь на мельницу и сигналите тремя ракетами. Ясно?

— Так точно, герр обер-лейтенант, — повторил Политов.

— Вы, — продолжал офицер, обращаясь к Дрееру, — будете прыгать через три минуты после него. Высота та же. Местность та же. Приземлившись, найдете старый фольварк. От фольварка пойдете строго на северо-запад полтора километра. Выйдете к озеру. Найдете катер. Расстреляете из автомата «охрану» и подорвете катер гранатами. Если опоздаете выйти к берегу, катер отплывет в безопасное место. Вопросы есть?

— Никак нет, герр обер-лейтенант, — ответил Дреер.

— После выполнения задания вернетесь на фольварк и просигналите ракетами.

— Слушаюсь, герр обер-лейтенант, — отчеканил Дреер.

Их посадили в небольшой транспортный самолет и подняли в небо. Летели молча. Разговаривать было не о чем. Да и желания не было. Каждый понимал, что после этого испытания его уже вряд ли допустят к следующему. А выполнить то, что приказал этот громила, чем-то очень похожий на Скорцени, практически было почти невозможно. Но очень небольшой шанс на успех все-таки оставался.

Через полчаса полета в транспортный отсек вышел кто-то из экипажа и открыл люк-дверцу. Отсек наполнился сырым, холодным ночным воздухом. Выпускающий взглянул на часы и подтолкнул Политова. Тот встал и подошел к люку. Но выпускающий еще какое-то время держал его в самолете. Потом снова, уже требовательнее, хлопнул по плечу. Политов прыгнул. Он знал, что с этого момента каждая секунда будет идти в зачет. И решил выиграть их на каждом этапе испытания. Даже на затяжном прыжке. Ветер свистел у него в ушах, слезились глаза, огромная черная земля со светлыми пятнами болотной воды надвигалась на него со стремительной быстротой, но Политов, стиснув зубы, упрямо считал секунды свободного полета. Парашют он раскрыл над самыми кустами. Это он понял потому, как скоро вслед за рывком наполнившегося воздухом купола влетел в болотину. Ощущение было совсем не из приятных. Политов провалился в трясину почти по пояс. Ветер потащил его по кочкам. Но он был рад тому, что остался жив и не повредил ни рук, ни ног.