Охотник за Смертью. Судьба - Саймон Грин

Руби Джорни зажмурилась, ее рот растянулся в беззвучном крике ненависти, боли и страха. Звук с экрана усиливался, и его непереносимая громкость становилась чистым воплощением ужаса.

Имперские корабли взрывались один за другим. Затем на экране снова появился мостик «Звезды Ужаса» и капитан Ксанг. Кровь струилась по его лицу из жутких дыр на месте вырванных им самим глаз. За его спиной бесновалась обезумевшая команда: люди убивали друг друга. Ксанг, похоже, пытался что-то сказать. Разобрать его слова было невозможно из-за непрекращающегося, сводившего с ума воя.

Внезапно экран потух. Вместе с изображением исчез и страшный звук. Ошеломленные люди начали робко, осторожно отнимать ладони от ушей. Многие тяжело дышали, будто бились с сильным противником. Кое-кто потерял сознание, а среди экстрасенсов были погибшие.

В наступившей тишине вновь зазвучал компьютерный голос: «Связь с границей Черной Тьмы прервана. Ни один из кораблей на позывные не откликается. Жду дальнейших указаний».

— Они вернулись, — промолвил Пол-Человека. — «Возрожденные» вышли из тьмы, чтобы уничтожить нас всех.

В Парламенте повисла тишина: никто не находил слов. Хотя чужаками, похитившими Пол-Человека, людей пугали на протяжении столетий, многие до сего дня относились к «возрожденным» как к мифу. Как к сказке, которую часто рассказывают, но в которую по-настоящему не верят. И вот, нежданно-негаданно, сказка стала былью. Страшилище, обитавшее под детской кроваткой, дождавшись, когда дитя вырастет и почти забудет о нем, вдруг объявилось и забарабанило в парадную дверь.

Молчали даже Джек Рэндом и Руби Джорни: их мужество и уверенность в себе пошатнулись, столкнувшись с давно забытыми детскими страхами.

Первым пришел в себя Элайя Гутман. Он встал, и все взгляды обратились к нему.

— Не подлежит сомнению, что генерал Беккет постарается собрать все имеющиеся в наличии корабли для отражения новой угрозы, — значительно произнес он. — Уверен, Парламент окажет ему всю возможную поддержку.

Председатель огляделся по сторонам. Все молчали. Гутман нахмурился.

— Мы знали, что рано или поздно «возрожденные» объявятся. Правда, это случилось в очень уж неподходящий момент... но что поделать, в последнее время нам вообще не слишком везет. Итак, Пол-Человека, у тебя самый большой опыт общения с этими... чужими. Мы немедленно предоставим в твое распоряжение быстроходный корабль. Полагаю, ты захочешь как можно скорее присоединиться к генералу Беккету. Вы вдвоем возглавите наши силы, которые выступят против «возрожденных»...

— Нет, — сказал Пол-Человека. — Я не полечу.

Все взгляды обратились к нему. Человеческая половина его лица осталась бесстрастной, а биоэнергетическая потрескивала и шипела.

— Но... только у тебя имеется некоторый опыт общения с этими существами, — растерялся Гутман. — Твои советы могут оказаться неоценимыми. Помогая Беккету, ты принесешь гораздо больше пользы, чем здесь.

— Я не полечу! — упрямо повторил Пол-Человека. — Нет смысла. Мы не можем их победить, не можем их остановить, и бежать нам некуда. Ни я, ни флот не в состоянии сделать что-либо для спасения человечества. Рано или поздно каждый биологический вид понимает, что должен исчезнуть.

С этими словами Пол-Человека повернулся и вышел. И еще долгое время в зале заседаний висела напряженная тишина.

Констанция Вульф и Роберт Кэмпбелл строили планы на предстоящее бракосочетание. Во всяком случае, их строила Констанция. Роберт давным-давно отказался от попыток уследить за событиями и теперь примирился с тем, что оказался в центре организованного хаоса, без конца распивая чай и высказывая свое суждение по множеству вопросов, до которых в действительности ему не было дела. Больше всего ему хотелось целиком и полностью переложить бремя лидерства на плечи Констанции, но она утверждала, будто его мнение имеет для нее первостепенное значение, и слышать не хотела о том, чтобы оставить его в покое. Кроме того, следовало учитывать и внимание со стороны средств массовой информации. Предстоящее церемониальное бракосочетание первого конституционного короля и королевы чрезвычайно занимало общественность. Публика проявляла неусыпный интерес ко всем, даже самым мелким и несущественным, подробностям. Люди хотели видеть все, а поскольку Роберт не мог позволить себе оказаться на виду у народа в роли слабой половины счастливой четы, ему поневоле приходилось всячески демонстрировать свою активность и причастность к принятию решений. Пусть то и была одна лишь видимость.

Покои Констанции на верхнем этаже Башни Вульфов были битком набиты снующими туда-сюда людьми и звенели оживленной многоголосицей. Обсуждались, одобрялись и примерялись бесконечные наряды. Приносились и расставлялись букеты. После нескольких фраз благодарности и восхищения (а также незаметной проверки на предмет взрывчатых веществ) принимались, но откладывались в сторону подарки. И главное, вновь и вновь обговаривались все детали блистательной церемонии. Курьеры, поставщики товаров, представители обеих семей — все жужжали вокруг Констанции, как пчелы вокруг редкостного и драгоценного цветка.

Единственное, что облегчало участь Роберта, это дворецкий Бакстер, настоящий джентльмен, умевший внушить уверенность.

В связи с исчезновением и предполагаемой смертью конституционного монарха возникла необходимость возведения на престол нового короля. А это еще больше подогревало всеобщий интерес к предстоящей свадьбе. Кроме того, события в Империи развивались по столь мрачному сценарию, что народу настоятельно требовалась хоть какая-то отдушина. Люди желали отвлечься от невеселой действительности, а потому с увлечением следили за всеми подробностями сего великого матримониального действа. Кандидатов в женихи, честолюбивых и корыстных, было великое множество. Но Констанцию никто из них не устроил: неожиданно для всех она предпочла Роберта Кэмпбелла. Парламент пришел в бешенство, а вот народ, напротив, принял этот выбор с восторгом. Очень уж это походило на романтичную историю о чистой и страстной любви между представителями двух кланов, враждовавших на протяжении столетий. И вот они, преодолев силой своей любви все препоны, счастливо воссоединятся на фоне всеобщего ликования. Так или иначе, церемония готовилась в соответствии с традициями семьи Кэмпбеллов, а не Охотников за Смертью, и Роберт не раз удивлялся, во что позволил себя втянуть.

У него и в мыслях не было становиться королем, хоть конституционным, хоть каким угодно. Единственное, чего он хотел, — это иметь в своем распоряжении собственный звездный корабль и командовать им в качестве капитана Имперского флота. Увы, долг перед семьей не позволял мечтам осуществиться. Роберту вообще казалось, что большую часть жизни ему приходилось следовать путями, выбранными за него другими. Но на сей раз, по крайней мере, этот выбор оказался не так уж плох. Он любил Констанцию всем сердцем и никогда не переставал изумляться тому, что такое чудесное существо могло ответить ему взаимностью. Они боролись со взаимным чувством, пытаясь заглушить голос собственных сердец, ведь Констанция была предназначена легендарному герою — Оуэну Охотнику за Смертью. В таких обстоятельствах даже слух о любви Констанции к Роберту вызвал бы грандиозный скандал.