Династия Бернадотов. Короли, принцы и прочие... - Стаффан Скотт

Интересовался кронпринц, понятно, в первую очередь молодыми дамами, и в этом он, конечно же, мало отличался от большинства других молодых людей. Однако происхождение, сверхызвестность, жизненные обстоятельства и шикарные спортивные машины (да и недурная внешность) делали свое дело: покорять девушек ему удавалось с куда большей легкостью, чем многим другим. Если вы считаете, что у многих других молодых мужчин это вызывало зависть, то не ошибаетесь. Так называемые мужские журналы, процветавшие в те годы, публиковали подробные, изрядно сдобренные фантазией статьи о частной жизни кронпринца и меж тем, как в иных аспектах полагали себя ультрасовременными и свободными, в писаниях о юбочнике королевской крови становились весьма чопорными и осуждающими. Порой молодые актрисы и так называемые фотомодели с Парнаса не слишком серьезных муз высказывались о своем общении с молодой королевской особой; тогда статьи иллюстрировались впечатляющими фотографиями, скажем, обнаженной Кристины Линдберг или пышногрудой Леены Скоог, в прошлом порноблондинки, которая пыталась изображать шаловливость и со смешком заявляла, что кронпринц «от головы до ног король», причем каждый должен был смекнуть, что она имеет в виду; знала ли она, что это цитата из Шекспира («Ау, every inch a king», «Король Лир»), выяснить не удалось. Впоследствии Скоог некоторое время участвовала в шоу детей-звезд (не сама, а продвигая дочку), как будто бы сотрудничала в движении независимых церквей и преподавала домоводство.

Позднее один высокий придворный функционер сумел устроить так, чтобы пресса оставила личную жизнь кронпринца в покое, ведь он точно так же, как все прочие шведы, вправе рассчитывать на неприкосновенность оной.

Настал 1973 год, и ныне усопший «Се» (лишь наполовину «мужской журнал») организовал опрос о том, какую из «актуальных» в ту пору дам читатели видят следующей королевой Швеции. Среди кандидаток числились Титти Вахтмейстер, бельгийская принцесса Мария, монакская княжна Каролина, Лив Порьё, Милли де Гране, Шарлотта Клингспор, Барбру Эн, Шарлотта Форнваль, а кроме того, очаровательная немецкая девушка, которая, по слухам, интересовалась легкой атлетикой, парусным спортом и культурой и даже сказала: «Конечно, между мной и Карлом Густавом кое-что есть. Но ведь только моей симпатии мало, и, я знаю, Карлу Густаву как королю предстоит сложное время. Хотя я готова подождать его».

Журнал (в редком порыве деликатности он сделал любительницу парусного спорта и поклонницу культуры пятью годами моложе, чем на самом деле) вынес оценку: «Замечательная девушка, которая вправду может представительствовать и делать хорошую рекламу. Она обаятельна и держится с большим достоинством. Хорошая партия».

Тетушка Свея читала все это с восторгом и говорила, что мальчик правильно делает, оглядываясь по сторонам, пока есть время.

В ее время нечего было и думать, чтобы девушка недворянского происхождения, в том числе и шведка, стала королевой. Если точно, то на протяжении четырех веков такого не случалось.

Между тем кронпринц не хуже Джеймса Бонда наловчился играть в прятки, уходить от соглядатаев, исчезать в гаражах и на задних дворах, но, когда пресса начала писать о его «любовных гнездышках», девушка стала ночевать во дворце. Когда же кое-кто в прессе ужаснулся, редактор Окермарк написал в разделе «Имена и новости» «Дагенс нюхетер», что происшедшее вполне естественно и что в свое время Харальд Синезубый[95] на радость народу всегда имел при себе ночью минимум двух наложниц, стало быть, в скандинавских королевствах дела плохи. Вероятно, во дворце это газете популярности не прибавило. Девушка, которая была хорошей партией и ночевала во дворце, звалась Сильвия Зоммерлат.

Старый король захворал и умер, и когда двадцатисемилетний новый король отошел от дедова смертного одра и появился на больничной лестнице в Хельсингборге, кое-кто из придворных репортеров закричал «Да здравствует король!», поскольку они слыхали, что так полагается; а Тетушка Свея вместе с остальным шведским народом подумала, что самую большую опасность для существования монархии представляют все-таки ретивые монархисты.

Вправду ли Тетушку Свею совершенно ничего не раздражало в давнем Маленьком Принце в бытность его кронпринцем? Конечно, кое-что писали о том, что он чересчур упитанный и длинноволосый, однако первое было грубым преувеличением, и болтовня об упитанности смолкла, когда он принялся усиленно заниматься моционом, а в конце концов принял участие в лыжных гонках «Васалоппет», ну а длинные волосы тогда носили почти все. Кронпринцем он якобы участвовал в какой-то пирушке в усадьбе Стальместарегорден, когда глуповатые великосветские юнцы ночью глазели на пассажирские самолеты, подлетавшие к Арланде, и кричали: «Бомби Ханой!»; правда, так и не удалось выяснить, участвовал ли принц в этих глупостях, да и вообще, думала Тетушка Свея, каких только дурацких затей не устраивали по ночам в Стальместарегордене после всяких там возлияний. Единственный раз она укорила кронпринца, когда в 1972 году, разбив несколько крутых гоночных «Вольво-Р1800», он пересел на «порше».

«Ездить на “порше” очень вредно для здоровья!» — заявила Тетушка Свея, с жаром и вполне справедливо, однако безрезультатно.

Еще кронпринцем он разъезжал по стране, изучал шведское общество и, став королем, продолжал это занятие. Побывал на радио и в «Фармации», «проходил практику» в «Свенска дагбладет» (само собой) и в «Экспрессен» (рискованный шаг) и во многих других предприятиях и учреждениях. Те из начальников, кого не ослепила монархическая круговерть (или надежды на некие изъявления монаршей милости), сетовали порой, что кронпринц казался безразличным и скучным.

Большая часть народа, в ту пору равнодушная к монархии, твердила себе, что кронпринц — превосходное опровержение давнего аргумента в пользу монархии, что-де королевские особы, специально подготовленные для означенной должности, будут исполнять ее куда лучше всякого иного. Впрочем, с другой стороны, он отнюдь не намного хуже иных высоких начальников и политиков.

Факт есть факт: как кронпринц и новый король молодой Бернадот с его застенчивостью и безразличием оставлял впечатление, которое изрядно приободрило шведских республиканцев. Вероятно, иной раз все дело было просто в недосыпе после затянувшегося далеко за полночь веселья в «Александре» (так тогда назывался закрытый ночной клуб-дискотека).

«Утро для короля отнюдь не самое лучшее время», — отмечают те, кто участвовал в его холостяцких развлечениях. Если с ним пробовали заговорить, из-за утренней газеты доносилось недовольное ворчание. Так или иначе, среди республиканцев и прочих радикалов разнесся обнадеживающий слух, что он вправду глуп, коэффициент интеллекта у него якобы куда ниже среднего, на грани умственной отсталости. Изучи республиканцы род Бернадотов повнимательнее, они могли бы привести для сравнения если не принца Эрика, то по крайней мере принца Августа герцога Далекарлийского.

Между тем обстояло не вполне так. Один из лучших журналистов в многообещающем молодом поколении Оке Ортмарк писал в 1969 году книгу о военных и королевском доме и прессе (а про тогдашних бомжей забыл!). До него дошли означенные слухи, и он принял их на веру. Тогда Стиг Рамель из Шведского экспортного объединения, занимавший также пост гофмаршала, организовал Ортмарку встречу с молодым кронпринцем, за что Ортмарк в итоге был ему очень благодарен. После встречи он позвонил Стигу Рамелю и сказал, что тот спас его, не дал сесть в лужу. Придя домой, Ортмарк почеркал рукопись (компьютеров тогда не было, вон сколько времени прошло) и написал, что молодой кронпринц, конечно, не интеллектуал, но, с другой стороны — замечательная шведская формулировка! — «не глупее других», и что он «запоздал в развитии, долго испытывал скованность от застенчивости и сложностей общения». Тактичная формулировка вызвала недовольство у многих лояльных монархистов, но, пожалуй, оказалась верна, что внушает известное уважение к запоздалому развитию кронпринца.