Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Если сахелианский имперский эксперимент не распространился на весь коридор, это отчасти объясняется установившимся в районе равновесием — долговечностью знаменитого королевства вокруг озера Чад, «оседлавшего» Сахель и преградившего дорогу целому ряду империй, которые возникали дальше на западе. В сравнении с евразийскими степями Сахель представляет собой узкую полоску, и такую преграду, как королевство Борну, трудно было обойти: евразийские завоеватели могли свободно направлять своих коней в любую сторону от дома, в то время как завоеватели из Сахеля не могли преодолеть пустыню или зараженные малярией южные окраины саванны.

Первые арабские рассказы о берегах озера Чад, относящиеся к IX веку, полны презрения к «тростниковым хижинам», отсутствию городов и убогой одежде жителей, которые ходили преимущественно в набедренных повязках[249]. Однако постепенно распространение ислама завоевало уважение арабов, привлекло иммигрантов из северного Магриба и побудило королей даровать: земли мусульманским ученым и святым людям. Незадолго до 1400 года, возможно, из-за наступления Сахары или угрозы со стороны кочевников пустыни, центр жизни растущего королевства, которое позже станет известно как Борну, переместился с северного на западный берег озера. У него был преимущественный доступ к мавританской науке, бюрократии и технологии; в XVI веке здесь впервые в Сахеле появилось огнестрельное оружие, приходившее из Турции и Испании. В худшем случае королевство могло рассчитывать на образованные озером труднопроходимые болота. Административную эффективность этого государства можно оценить по традиционной песне сборщиков налогов Борну:

Относительно спокойная смена правителей привела к появлению таких личностей, как умерший в 1497 году Али Хадж, который провозгласил себя калифом, или Алома, который правил примерно с 1569 по 1600 год; «он провел триста тридцать войн и тысячу набегов», выбирая для своих вылазок сезон уборки урожая, чтобы уничтожать его плоды. По обе стороны возникали и исчезали государства, но ни одно из них не могло превзойти Борну — до появления на берегах озера Чад французов.

Однако если судить по обычным стандартам, самые древние и поразительные достижения Сахеля расположены еще западнее, где Нигер несет свои воды, а с ними торговые суда в богатые районы. Мечеть Джанны, вероятно, самое недооцененное здание мира: огромное сооружение из гладкого кирпича-сырца, похожее на конфету, — как будто великан отлил карамельку, украшенную огромным количеством башенок и шпилей. Современное здание построено только в 1907 году, но в соответствии с очень древней традицией — это попытка воссоздать роскошную внешность оригинала тринадцатого века, уничтоженного в 1830 году исламскими пуристами за его соблазнительную красоту[251]. В Джанне и его ближайшем предшественнике, а также в районе, где они располагались, с третьего столетия н. э. существовали городская жизнь, торговля и промышленность. Поселок фермеров и ремесленников существовал в месте, которое сегодня называется Дженне-Джено; здесь разливы делают почву плодородной. Просо и — с первого века н. э. — туземный рис могли прокормить такое плотное население, что королевские указы «выкрикивались с башен укреплений и передавались глашатаями от одной деревни к другой»[252].

Еще более увеличивало местные запасы металлов и пищи то, что средний Нигер был естественной зоной торговли, куда стекались и где перераспределялись соль с севера, местная медь, рабы с юга, но главное — золото из богатых шахт Сенегамбии и Средней Вольты. Из государств, которые разбогатели на торговле, сделавшей их сильными, динамичными и агрессивными, первое известное — Гана, располагавшаяся далеко от территории своей современной тезки, в местности Сонинке к западу от среднего Нигера; оно существовало с IX века. Его столицей был Кумби-Салех; путники рассказывали о его домах из камня и древесины акации, а в королевском дворе находилось много конусообразных сооружений. Говорили, что короля выбирает священная змея с особо чувствительным носом: она вынюхивает у претендентов королевские качества.

В 1076 году Кумби-Салех сровняли с землей и перебили всех его жителей фанатики — конница на верблюдах, альморавиды, которые сами называли себя словом, означающим одновременно отшельника и солдата; это были искатели аскетического ухода от мира и суровости бивачного быта. Они стали защитниками ортодоксии, героями святых войн. Но они пришли из неокончательно исламизированных глубин Сахары, и вопреки усилиям мусульманских пропагандистов очевидно, что они были подобны своим соседям, современным туарегам: их версия ислама была приспособлена к условиям пустыни, и в ней присутствовало множество остатков языческого культурного контекста, из которого они возникли: закрытые лица мужчин и власть женщин.

Выдающейся женщиной мира альморавидов — если верить записанным позже, но вполне достоверным рассказам — была грозная Зайнаб аль-Нафзавийя. В Сахаре середины XI века она славилась своей красотой, богатством и влиянием. «Некоторые утверждали, что с ней разговаривает джинн, другие называли ее ведьмой». Все стремившиеся к власти искали ее руки, но она всем отказывала, пока по божественному вдохновению не избрала Абу Бакра бин Умара аль-Ламтуни, несравненного погонщика верблюдов. Согласно легенде, она привела его с завязанными глазами в подземное убежище, полное золота, и сказала, что через нее Бог дает все это ему, но, когда отпустила его, «он не знал, ни как вошел в сокровищницу, ни как ушел из нее»[254].