Книга не о любви - Карен Дуве

— Чеши отсюда, сам кончай дурить, — вторила я ему, а потом взяла камень и ударила по грузовику.

Этот козел тут же вышвырнул мой рюкзак, захлопнул дверь и уехал. Я запомнила его номер, но потом представила себе, как заявлюсь в участок в этих шортах, со своими толстыми ногами, сгоревшими на солнце. В школе налоговых инспекторов я толстела как на дрожжах и добралась до отметки семьдесят шесть кило. Подумала о том, как полицейские начнут оглядывать меня с головы до пят, и то, что кому-то пришло в голову заняться со мной сексом, покажется им нелепостью. Не смогу я подать заявление в таком виде, точно не смогу.

Я села под фонарем и стала ждать. Меня трясло. Хотя я выбралась из этой истории более или менее благополучно, мне все равно было стыдно и очень себя жаль. Через два часа на стоянку свернул автомобиль. Семейство на «вольво»: папа, мама и двое детишек на заднем сиденье. Затормозили они как можно дальше от меня. Пока один из отпрысков снимал штаны, я со всех ног помчалась к мужику и попросила взять меня с собой.

— Вы же видите, что места нет.

Судя по его виду, он не из тех, кто любит подсаживать пассажиров в свое «вольво». Женщина скорчи та испуганную физиономию, а один из детей чуть не ревел.

— Только до ближайшего кафе, — сказала я, — меня пытались изнасиловать, вышвырнули из машины. Самой мне отсюда не выбраться! Пожалуйста, помогите мне!

Мужчина и женщина смотрели на меня с тем самым отвращением, о котором я уже думала, но в конце концов взяли меня с собой. Я ехала сзади, рядом с детьми. Рюкзак положили в багажник. Я прикрыла руками свои отвратительные обгоревшие ноги. Хорошо еще, что в машине темно. Все семейство сидело неподвижно, никто не сказал мне ни слова. Даже дети. У первого же кафе меня высадили, и я поехала дальше в Гамбург теперь уже на другом грузовике.

Начав работать таксистом, я все еще весила семьдесят четыре килограмма. Но на работе моментально похудела. Работала я каждый день с шести вечера до шести утра. Была бы возможность выезжать раньше или если бы сменщик опаздывал, я бы работала еще больше. В такси я не ела ничего. Сначала не могла, потому что очень нервничала из-за рации. Приходилось все время следить, не вызывают ли мой номер, а после получения заказа следовало прибыть на место за три-четыре минуты, — никого не волновало, нужно ли тебе свериться с картой или не перекрыли ли любители борьбы за мир соседние улицы. Посадив клиентов, я должна была сразу же решить, как добраться до цели. И какой это был ужас, если я не знала дорогу! Но даже потом, когда я привыкла, то все равно ничего не ела. Потому что не нуждалась в еде. Была сыта. И в постель больше ни с кем не ложилась. У меня появилась идея фикс, что я не состарюсь до тех пор, пока не начну снова заниматься сексом. Никто и не догадывается, что интимная близость хоть немного да приближает смерть. Весь фокус в том, чтобы просто оставить всё как есть и ничего не предпринимать, тогда можно прожить огромное количество лет.

Первое время работа в такси казалась мне самым замечательным из всего, что было в моей жизни. Я вдруг ожила. Я оказалась на своем месте. Мысль работает четко. Сесть в «мерседес», всю ночь колесить по городу и слушать музыку — это именно то, что нужно. Наконец-то я попала туда, где мне может быть хорошо. Я всегда искала себе подходящее место, а теперь выяснилось, что это место — просто машина. Движение — это единственно возможное состояние, а музыка — единственное утешение. Иногда, когда передавали особенно хорошую песню, я отключала рацию и делала несколько кругов лично для себя. И чем дольше я так ездила, тем более веселой и сильной становилась, а когда наконец чувствовала себя достаточно окрепшей, снова включила рацию и подбирала с обочины темные фигуры.

«С каких это пор тинейджеры водят такси?» — спрашивали пассажиры. И добавляли: «Не хотелось бы мне иметь такую работу».

А ведь работа у меня была замечательная! Единственный недостаток — сами пассажиры. Но за доставляемое мне неудобство они расплачивались своими деньгами. За ночь я зарабатывала не меньше сотни марок. Эти бумажки я засовывала в копилку, их становилось все больше. И наконец их стало столько, что возникла необходимость что-нибудь купить. Я разорилась на старенькую желтую «ауди». Впервые за несколько месяцев взяла отгул и всю ночь колесила по городу на своем приобретении. Потом до меня дошло, что я занимаюсь тем же, чем и всегда, но только бесплатно. И продала «ауди». Шум мотора, шорох шин на мокром асфальте, приглушенный свет, ночные программы по радио, неприветливые люди и уверенность в том, что вот-вот я от них избавлюсь, возвращение к одиночеству, тишина и темнота — ничего больше мне не хотелось.

Когда заканчивалась смена, я садилась на велосипед и проезжала тринадцать километров до квартиры своей сестры. Разогревала банку резаной фасоли, заглатывала ее, недолго сидела перед телевизором и снова ехала в свою фирму. С сестрой я почти не виделась. Прошло совсем немного времени, и я стала весить шестьдесят четыре килограмма. На этой точке я оставалась в течение нескольких недель. Похудеть еще хоть чуть-чуть не получалось. Несправедливо. Банка фасоли, в которой и калорий-то почти нет, да к тому же ежедневные двадцать шесть километров на велике. Что еще придумать, чтобы избавиться от лишнего веса? Работать мотыгой? Иногда я съедала немножко печенья, но тут же принимала слабительное. Если так продолжать и дальше, то когда-нибудь я все же сдвинусь с мертвой точки в шестьдесят четыре килограмма. За это говорят все законы физики. Я буду худеть, худеть и худеть.

А потом я познакомилась с Феликсом. Феликс тоже работал в такси. Через полгода он спросил, не хотела бы я жить с ним вместе. Я воспользовалась возможностью съехать наконец от сестры. Феликс готовил и вел хозяйство, и я снова начала есть и стареть.

«Тебе не нужно работать в такси, — часто повторял он, — останься сегодня дома. Тебе что, деньги нужны? Если нужны, то я дам».

Как ни странно, но чем больше Феликс за меня платил, тем беднее я становилась. Я потеряла удовольствие от езды на такси и не могла уже работать по двенадцать часов. В конце концов даже стало проблемой платить свою часть за квартиру. Я была бедной и усталой и почти засыпала за рулем. Если я не работала две ночи подряд, то и представить себе не могла, что когда-то ловко обращалась с рацией и быстро отыскивала незнакомые улицы. Теперь я все время боялась сделать что-нибудь не так. Единственное преимущество этой работы — возможность принимать решения и самой определять, когда и сколько времени трудиться, — обернулось против меня, потому что я как-то расслабилась. Я была даже неспособна расстаться с Феликсом. Когда я сделала такую попытку, он просто не согласился.

— Посмотри на меня. Ты только посмотри на меня! Я поправилась на двенадцать килограммов за то время, что мы вместе. Я несчастна. Мне не нравится с тобой спать. Каждый день я обжираюсь, и если бы меня не рвало, я разжирела бы еще больше. Меня рвет не меньше двух раз в день. Ты разве не слышишь? Ты не можешь не слышать! В этой квартире все слышно. Отпусти меня!

— Нет. Без тебя я не хочу.

Тут он заплакал. Ну что он во мне нашел?! Он же меня совсем не знал, не имел ни малейшего представления, что я такое на самом деле. Я ведь и сама себя толком не знала. Может быть, я вообще пустое место и должна бы радоваться, что Феликс готов не обращать внимания на то, что меня нет.