Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

Он отодвинулся подальше, достаточно далеко, чтобы спросить:

— Все хорошо?

Очень горячим было его дыхание.

Я кивнула, отвернув от него лицо.

Он поверил мне на слово и снова прижал рот к шее. На этотраз все было без предисловий: он меня укусил, и я ахнула. Живот свелосудорогой, узлом, меня повернуло набок, отодвинуло от него.

— Что случилось, Анита?

— Живот, — ответила я.

Он отодвинул полу халата, провел рукой по животу.

— Здесь не было раны.

Снова волна боли рванула внутренности, согнув меня пополам,заставив извиваться на полу. Голод рвал меня на части, будто что-то живоервалось из тела наружу.

Мика был рядом, отвел мне волосы с лица, положил к себе наколени, прижал к груди.

— Найдите врача!

Грудь его была гладкой и теплой. Я слышала, как бьетсясердце, ощущала его щекой. Я чуяла запах крови под его кожей, как ароматэкзотической конфеты, которая тает на языке и уходит в горло. Медленно поднявглаза, я добралась до пульсирующей жилы на шее. И смотрела я на этот пульс, какумирающий от жажды человек, горло жег голод, необходимость, губы пересохли ипотрескались от этой жажды. И я сразу поняла, что мысли эти не мои.

Я выпустила наружу ту часть своего существа, которуюЖан-Клод считал своей, и нашла его. В камере без окон. Он смотрел так, будто видитменя перед собой. «Ma petite», —прошептал он, и я поняла, где он. Не знала,почему он там, но знала где. Городская тюрьма Сент-Луиса, камера для существ,не выдерживающих дневного света. Глядя в его глаза, я видела, как заполняет ихсиний огонь, пока не осветил тусклую камеру.

Он потянулся ко мне, будто мы могли соприкоснуться, и этосила Мики, его зверь повернулся в моем теле и оторвал от Жан-Клода.

Я открыла глаза и обнаружила, что обнимаю Мику, прижавшисьлицом к его плечу, а рот мой в опасной близости от теплой долготы шеи. Вкомнате было движение, я поняла, что кто-то побежал за доктором, но то, чегомне было нужно, доктор мне не даст.

Кожа Мики пахла чистотой и молодостью. Я будто могла сказатьпо запаху, сколько ему лет. Я предвкушала нежность его плоти, и та часть меня,которая видела его как мясо, принадлежала не Жан-Клоду, а Ричарду.

Я не умею выразить этот голод в словах. Мика повернулголову, заглянул мне в глаза, и что-то открылось во мне, какая-то дверь, окоторой я понятия не имела, распахнулась настежь. Оттуда рванул ветер, ветер,созданный из темноты и тишины могилы. Ветер с легкой примесью электрическойтеплоты, как мех, трущийся о голую кожу. Ветер, на вкус как оба мои мужчины. Ноя была центром, тем, кто может выдержать в себе их обоих и не разорваться.Жизнь и смерть, похоть и любовь.

— Кто ты? — спросил Мика удивленным шепотом.

Я всегда думала, что вампиры берут своих жертв — крадут уних волю взглядом и подминают под свою, вроде изнасилования магией. Но сейчас язнала, что это на самом деле сложнее, — и проще. Я видела глазамиЖан-Клода, ощущала его силой. Глядя в лицо Мики вплотную к моему, я ощущала,видела, чуяла его голод. Вожделение, огромное неутоленное вожделение, и давно уже.Но под ним — голод еще сильнее, голод по силе и защите, которую сила дает. Ябудто чуяла этот голод ноздрями, катала его вкус на языке. Пока я смотрела вэти желто-зеленые глаза на таком человеческом лице, Жан-Клод дал мне ключи кдуше Мики.

— Я — Сила, Нимир-Радж. Такая сила, которая можетсогреть тебя в самую холодную ночь.

Сила веяла по его коже обжигающим ветром, и этот ветерсмешался с силой, бывшей внутри меня, скрутился с ней и воткнулся в мое телокак нож. У меня из горла вырвался стон, и Мика эхом повторил его. Силапревратилась во что-то более нежное, что-то ласкающее изнутри, а не колющее,что-то, о чем мечталось всю жизнь. По выражению лица Мики я поняла, что и онощутил то же самое.

Какой-то ветер пошевелил концы его волос. Он провеял между намикак острие, где встречаются тепло и холод и создают нечто, чего не могутсоздать порознь, что-то большое и клубящееся, ветер такой силы, что сметаетдома и выворачивает столбы.

Он сжал руки, которыми держал меня:

— Я — Нимир-Радж, меня не возьмешь на иллюзии.

Я встала на колени, не разрывая кольца его рук, и прижаласьк нему спереди. Мы были почти одного роста, и встречный взгляд был невероятноблизок. Сила вокруг притискивала нас друг к другу как гигантская ладонь. Еготело ответило мне, и он снова стал большим, тесно упираясь мне в пах и в живот.То, что должно было вызвать у меня смущение и растерянность, но не вызвало. Язнала, что Жан-Клод питается похотью так же, как и кровью, но никогда непонимала, что это на самом деле значит до этих пор, когда плоть Мики коснуласьмоей. Не само его прикосновение, твердого и жесткого, к моему телу, заставиломеня затрепетать — а голод в его теле. Он пробивался сквозь плоть, будто мнепредставали кирпичики его существа, слишком простые, чтобы описать словами, потребности,не имеющие никакого отношения к языку, а принадлежащие только обнаженному телу.

Он закрыл глаза и тихо застонал.

— То, что я предлагаю, — не иллюзия, Нимир-Радж.

Он покачал головой:

— Одного секса мало.

— Я не предлагаю секса — сейчас я предлагаю другое.

С этими словами я прижалась сильнее, и он содрогнулся, издавгорлом звук, очень похожий на скулеж.

— Я предлагаю вкус силы, Нимир-Радж, маленький кусочектого, что я могу тебе дать.

Умом я знала, что это ложь, но сердцем знала, что этоправда. Я могу предложить ему силу и плоть — две вещи, которых он хотел, желалпревыше всего прочего. Это была идеальная наживка, и это было неправильно. Яхотела податься назад, укротить эту силу, но Жан-Клод не дал. Он вбивал в менясвою силу как эхо собственного тела, подчинял меня. Слишком поздно было мнепитаться, как питаются люди, и вернуть ему его силу. Он много ночей избегалменя, потому что я была слаба. И вот я стала сильной, а он ослабел, и в городеу нас враги. Мы не можем позволить себе слабости. Все это я поняла в мгновениеока, от его сознания — к моему. И вот это зернышко сомнения — Разве мы можемпозволить себе слабость? —и не позволило мне его заглушить.

— Что ты хочешь взамен? — спросил Мика шепотом награни отчаяния, и мы оба знали: что я ни попрошу, он это сделает.

— Я хочу пить теплый бег твоего тела, наполнить рот тойгорячей жидкостью, что бежит вот здесь.

И я потерлась губами о его шею. Аромат такой близкой кровизавил мне желудок узлом, но мы были близко, очень близко, только не спешить,только не спугнуть. Как рыбаки. Мы забросили сеть, и теперь надо было только,чтобы рыба перестала биться и затихла.

Губы мои витали над его шеей, когда он произнес: