Шанхай. Книга 1. Предсказание императора - Дэвид Ротенберг

— Объясните его мандаринскому сиятельству, — подскочил к Ричарду человек Врассуна, — или как там его называют, что здесь происходит совершенно законный, санкционированный властями аукцион, и он не имеет права вмешиваться в…

— Сам объясняй, — огрызнулся Ричард. — Или язык отсох? Вон он, прямо перед тобой. Подойди и объясни.

— Но он не говорит…

— По-английски? Правильно. И его переводчик, видимо, тоже. А с какой стати они должны говорить по-английски? Это мы находимся в их стране, а не они в нашей.

— Скажите ему, Хордун! Мистер Врассун не потерпит никаких задержек.

— Хочешь, чтобы я поговорил с его превосходительством?

— Но ты единственный среди нас, кто знает здешний язык, приятель.

— Хорошо. — Ричард улыбнулся и медленно направился к посланнику маньчжурского императорского двора.

Охранники быстро загородили своего господина, выставив вперед оружие. Ричард замедлил шаг. В зале воцарилась редкая для Китая тишина, нарушаемая лишь уличным шумом, доносившимся через открытую дверь. Поднявшийся ветерок залетел в помещение склада. Ричард ощутил запах реки и грязной низины Пудуна. Затем он унюхал еще кое-что. Кое-что очень знакомое. Сладкий запах опия, исходивший от самого мандарина.

Ричард мысленно улыбнулся, а затем отвесил поклон и поблагодарил сановника за то, что тот удостоил их собрание своим высоким присутствием. Мандарин посмотрел на него, а затем указал на пол.

В воздухе повисло напряжение. Мандарин требовал совершить традиционный полный поклон — то, чего до сегодняшнего дня не соглашался делать ни один европеец.

Атмосфера все более накалялась. Ричард оглянулся на коллег-христиан.

— Это всего лишь поклон, — пробормотал он, а затем элегантно опустился на колени и согнулся в земном поклоне, прикоснувшись лбом к полу.

Мандарин пролаял команду. Стражники расступились, и сановник вышел вперед.

— Встань! — велел он, оставаясь неподвижным, пока Ричард поднимался на ноги.

— Этого достаточно? — заговорил Ричард на беглом китайском. — Подобная церемония внове для меня, и мне, конечно, нужно больше практиковаться. Приношу извинения, если в чем-то ошибся.

Мандарин одобрительно заворчал и подошел ближе к этому странно пахнущему и шутовски одетому человеку. Когда он оказался рядом, Ричард зашептал на китайском:

— Ваше превосходительство, с тех, кто отказывается кланяться, можно взять гораздо больше денег, чем с нас, которые согласны делать это. Если позволите, я могу показать, как того добиться. Я тоже странствую по стране грез, так что вы можете мне верить.

Ричард думал, что китаец прикажет немедленно казнить его, но мандарин лишь спросил:

— Как твое имя?

Ричард назвался, и через двадцать минут китайский сановник, к его удивлению, ушел, не произнеся больше ни слова и не объяснив, что заставило его прервать процедуру аукциона. Торги возобновились. Солидарность, объединившая торговцев перед лицом высокопоставленного китайца, рассеялась как дым, и они снова вцепились друг в друга.

Уже ночью Конфуцианец привел маньчжурского мандарина к дверям заведения Цзян.

Цзян низко поклонилась и, глядя в сторону, произнесла:

— Как мы и договаривались, мой дом в вашем распоряжении.

Она почувствовала, как острые от заусенцев ногти прочертили полосы на ее щеке, и отступила назад. Улыбка мандарина светилась откровенной жестокостью.

— Ваше превосходительство, — проговорила Цзян и шагнула в сторону, чтобы сановник смог пройти в главную гостиную, где она выставила свой лучший товар.

Мандарин вошел в комнату и остановился. Его длинные пальцы, подобно птичьим лапам, вылезли из широких рукавов, пока он неторопливо рассматривал отборных куртизанок Цзян — раскинувшихся на кушетках, стоящих возле колонн, сидящих на обитых кожей табуретах. В соответствии с традицией претендент, прежде чем получить желаемые сексуальные услуги, должен был ухаживать за куртизанкой и добиваться ее расположения, однако для маньчжурского мандарина правил не существовало. Женщины, невзирая на боль в забинтованных ногах, застыли в причудливых позах и напоминали статуи. Цзян полагала, что среди них непременно будет такая, которая придется по вкусу мандарину, но по его виду нельзя было сказать, что ему нравится хоть кто-то. Цзян едва заметно кивнула, и женщины, как одна, встали и сменили позиции, словно бы невзначай собравшись в группы по двое или по трое.

Мандарин не двигался и, что было еще более тревожным, ничего не говорил.

«Может, он предпочитает мальчиков?» — мелькнуло в голове Цзян.

Она подошла к сановнику и мягко проговорила:

— Выбирайте. Это, как мы и договаривались, цена за то, что вы позволили продолжать аукцион. Если никто в этой комнате не удовлетворяет…

— О, тут есть кое-кто, кто мог бы меня удовлетворить, — приглушенно ответил мандарин. Его голос был удивительно легким, как дым на ветру.

— Я рада, — произнесла Цзян. — Все они весьма опытны и…

— Не сомневаюсь, — перебил ее сановник, — но… — Мандарин перевел взгляд с цветисто одетых женщин на Цзян. — Но я сомневаюсь, что хотя бы одна из них сумеет сравниться в мастерстве со своей хозяйкой. Это мое право. Я вправе выбирать любую шлюху из присутствующих здесь. — В его голосе зазвучала радостная злость. — Так вот, я выбираю тебя. — Он прикоснулся к парчовому платью Цзян. — Ты моя шлюха, — объявил он, и на его губах вновь появилась жестокая улыбка.

Конфуцианец не знал, как поступить. Девушки испытали облегчение и одновременно тревогу за свою «мамочку». Мандарин молча смотрел на Цзян.

— Для меня честь подарить «облака и дождь» такому уважаемому человеку, — покорно склонилась Цзян.

В начале следующей недели Макси ворвался в щелястый деревянный сарай, служивший братьям Хордунам «офисом».

— Ричард! Они здесь!

Ричард оторвался от подсчетов и несколько секунд не мог понять, чем вызван румянец на щеках его рыжеволосого брата. Наконец до него дошло. Он издал крик радости, схватил шляпу и кинулся к докам.

Там, держась за руки, стояли его четырехлетние сыновья-близнецы, одетые в короткие штанишки, чулки до колен, курточки и галстуки. Позади них стояла их малайская ама[37] — в белых перчатках и с сумками в руках. Двое китайцев укладывали чемоданы на багажную тележку.

— Здравствуйте, мальчики, — проговорил Ричард на фарси. — Ну, признавайтесь, кто из вас кто?

Ама стала что-то говорить, но Ричард прижал палец к губам. Затем он повторил вопрос на мандаринском диалекте, и, к его удовольствию, один из мальчиков шагнул вперед и ответил на том же языке: