Человек-змея - Крэг Клевенджер

Я поехал в Голливуд, в клубе Борднера сделал четыре дорожки, а потом долго шёл пешком. Через некоторое время адреналин уничтожил все следы кайфа, и я подзарядился снова.

* * *

Изящный поворот — и Голливуд встречается с бульваром Сансет. Неужели я так далеко зашёл? Безмятежный покой первых четырёх дорожек выветрился, левая рука дёргалась, в глаза лезли невидимые мошки. Громко, слишком громко разговаривая сам с собой, я соколом парил на тёплом потоке воспоминаний, однако далеко внизу кипел огромный резервуар ненависти, от потоков ядовитого пара вылетали заклёпки и трещали швы. Истеричное «Сука!» оглашало тёплый августовский вечер. Туристы, бомжи и бродячие музыканты удивлённо оборачивались, и, несмотря на приличную одежду, меня запросто могли остановить, обыскать, заковать в наручники и спрятать за решётку.

Ноги жутко гудели. Машину я нашёл в конце Чероки, то есть за целый квартал от бара Борднера. На обратной дороге я заправлялся несколько раз. Заходил в таксофонные будки, делая вид, что звоню, или щёлкал зажигалкой. Закрывал пузырёк рукой, подносил к носу и жадно вдыхал белый порошок. Отвлекающий манёвр и незаметное движение. Во рту пересохло, сцены совсем недавнего прошлого кружатся перед глазами, словно перья распоротой на ветру подушки.

Я согрелся, хотя руки всё ещё дрожали. Машина, салон… надо же, не почувствовал, как прямо в замке зажигания сломал ключ! Попробовал вытащить обломок пальцами, но он накрепко застрял. Ничего, остроносыми плоскогубцами за пять минут вытащу, жаль только, они у меня дома, а не с собой. Запасной ключ в пепельнице, стоящей на винном ящике у двери. Но где эта дверь? На какой улице? Перебрав в уме все возможные имена и адреса, так и не вспомнил, где живу и под каким именем. Вроде бы я Пол. А фамилия? Почему-то имя ассоциировалось с моими бывшими квартирами: Пол Риджкрест? Пол Лос-Фелис-Гарденз? Не знаю, не могу вспомнить. А где бумажник? В коричневом кожаном рюкзачке вместе с вещами и зубной щёткой. Я оставил его в баре… в каком?

Кофейня «У Белоснежки» в самом конце Голливуд-бульвара. Я заказал четыре яйца всмятку, тост из цельнозернового хлеба, тост из белого хлеба, картофельные оладьи, томатный сок, апельсиновый сок, кофе, холодный чай, бекон, булочки, порцию ветчины и стакан воды. Смотрю на целую гору еды и не знаю, что с нею делать. Заказать заказал, а в горло ничего не лезет, хоть в уши набивай. Мой желудок за тысячи миль отсюда!

Смотрю на еду. Мятая футболка пахнет бензином и кремом для обуви, совсем как в салоне моей машины! Где я её отхватил? Понятия не имею… Но то, что утираю ей текущую из носа кровь, означает: подаренная Натали сорочка, джинсы и яйца всмятку залиты густой тёмнокрасной жидкостью. На белоснежной салфетке алые капли Роршаха — две дерущиеся собаки, попавший в банку жучок. Я попытался остановить кровотечение, однако нервы были на пределе, пришлось, запершись в туалетной кабинке, снова приложиться к пузырьку. Вдохнул сладковатую пыль, и в слизистую впились микрочастицы стекла. Сполоснул лицо холодной водой, прижал к носу футболку. Левую руку сводит всё сильнее, и футболка то и дело падает на пол. Плевать на шестой палец, нет никаких сил его прятать! Нужно поесть, срочно нужно поесть…

«Сэр, если вы не уйдёте, мне придётся вызвать полицию».

* * *

Голливуд-бульвар. А где моя машина? Снова потерял!

Я поплотнее закутался в пиджак и попытался уснуть.

Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали, Натали.

После нескольких часов отдыха меня разбудило солнце, бьющее в глаза раскалённым молотом. Руки и ноги окоченели и отказывались двигаться. Я заставил себя сесть, прислонив измученную сном на деревянных досках спину к плакату «Сколько вы платите за автострахование?». Крупные красные буквы будто выкрикивали вопрос с яично-жёлтого фона. Чёрно-белая фотография счастливого мужчины с улыбкой супергероя и моржовыми усами обещала сохранить сотни долларов.

На скамейке автобусной остановки, сантиметрах в двадцати от моих ног, старая кореянка. Наверное, ей противно находиться рядом со мной, однако стоять нет сил. Алюминиевая трость, полиэтиленовый пакет для продуктов, зажатая в костлявом кулаке сумка и проездной. Мне срочно требовалась вода, чтобы выполоскать набившуюся в рот вату; потом нужно найти машину, вытащить ключ из зажигания и добраться домой. «Натали тебя бросила», — с готовностью подсказала память, но было всё равно.

Голову будто песком набили, кости и мышцы как чужие. Больно подниматься со скамейки, больно стоять, больно двигаться, а ведь всё равно придётся. Воды бы, соку, хоть какой-то жидкости. Бумажника нет, в карманах и двух долларов не наберётся, без удостоверения личности я самый настоящий бомж. Я брёл по улице, пытаясь вспомнить, где остались машина и рюкзачок, а вокруг просыпался Голливуд-бульвар, и подсобные рабочие шлангами высокого давления вымывали с Аллеи Славы скопившуюся за прошлую ночь заразу.

Увидев в витрине какого-то магазина собственное отражение, я страшно испугался. Шапка блестящих, цвета ржавчины волос, бледная кожа, обтягивающая лицо, за прошлую ночь состарившееся на целых десять лет. В витрине отражение другой витрины, а в ней ещё один я: весь лоб в прыщах, которые я ковыряю левой рукой.

Куда делся шестой палец? Разве я трогаю лоб? Да и вид у меня не такой ужасный… Что-то тут не так! Обернувшись, я увидел паренька, рыжеволосого, бледного, примерно одного роста со мной, в камуфляжных брюках и куртке, которые он носил как минимум год, не снимая. Вряд ли он меня заметил: от витрины бледно-голубые глаза метнулись к асфальту, по привычке высматривая то, что может хоть как-то пригодиться. Типичный наркоша: чихает, глаза слезятся, руки дрожат, а ведь он ещё молод, с возрастом ещё сильнее опустится.

Мои коллеги активно используют так называемый метод зомби. Находишь какого-нибудь отморозка, более или менее на тебя похожего, без криминального прошлого, с приличной кредитной историей и разумными долгами. Кого-нибудь, чьи дни сочтены, о ком никто никогда не вспомнит. Находишь, покупаешь имя и через некоторое время в него превращаешься.

Малолетний двойник-наркоша дошёл до автобусной остановки в конце квартала и плюхнулся на скамейку, где ждала девчонка лет пятнадцати со стрижкой-ирокезом и такого же возраста крепыш в футболке «Блэк Саббат». Пахло от них ужасно. Похоже, эти трое — давние знакомцы, вместе ходят по бесплатным столовкам и благотворительным миссиям, сбегают от добрых самарян из службы социального обеспечения, путешествуют автостопом, зимой живут в заброшенных домах и ездят по одному билету.

Рыжий оборвыш похож на меня так, что даже жутко становится. Вылитый я, только десятипалый. Не думаю, что у него есть кредитная история, зато криминальное прошлое раз в сто богаче моего. Одного этого достаточно для того, чтобы поскорее убраться восвояси, и всё-таки… Не каждый день двойника встретишь!