Штрихи и встречи - Илья Борисович Березарк

— Золотой души человек Дмитрий Наркисович, — говорил Афанасий, — других таких не найти.

И ездил к нему Афанасий с удовольствием, хотя добираться приходилось не близко, жил тогда писатель в Царском Селе. Мамин-Сибиряк долго беседовал с Афанасием, помогал ему чем мог. Но бывало и так:

— Милый, не могу ничего, жена заняла сегодня на обед рубль!

Афанасий ничего и не требовал, сама беседа с Дмитрием Наркисовичем доставляла ему огромное удовольствие.

Существовал ли Афанасий в действительности, судить не берусь, думаю, что существовал. Иногда у таких людей можно узнать немало интересного. Например, в Доме творчества в Одессе в 1938 году старая работница очень занимательно рассказывала о Бунине и Куприне. Она служила когда-то на даче Федорова, ставшей впоследствии Домом творчества, где часто гостили эти писатели.

Третий рассказ Евгения Львовича Шварца из того же цикла нашел неожиданное подтверждение.

Речь в нем шла о том, что происходило в доме по ул. Марата, 14, в доме, где когда-то жил Радищев. Только не в его времена, а много позже, в девяностых годах прошлого века.

Во дворе этого дома тогда были номера для приезжающих. Но не простые номера: здесь жили «нелегальные», были явки, наконец здесь устраивались закрытые балы и вечера, сбор с которых шел на помощь «политическим». Всем этим занимались народнические организации, и они, конечно, знали, что этот дом связан с именем Радищева.

В рассказе Шварца мы вновь встречаемся с Николаем Константиновичем Михайловским.

Большой благотворительный бал (конечно, с проверенными приглашенными). В номерах для этого открывались все двери, получалась большая анфилада для танцев. Руководил танцами знаменитый народнический публицист, и руководил с настроением.

Представьте себе: старые танцы — вальс, краковяк, падеспань, и Михайловский с его большой седой бородой, руководящий этими танцами (тут нужен особый ритуал, выкрики на французском языке: «рекуле», «авансе»). Бал этот прошел с большим успехом, были выручены приличные деньги, конечно на «особые цели».

Вот этот рассказ Шварца и нашел неожиданное подтверждение. Правда, историки города как будто бы об этих номерах не упоминают. Но художник Г. Верейский (отец) в свои студенческие годы слышал об этих балах и даже о том, что на одном из них руководил танцами сам Михайловский. Он в дни молодости даже зарисовал здание, где находились номера, но куда девался этот рисунок, не помнил.

По рассказу Шварца, однажды привели в эти номера молодого Горького, впервые приехавшего в Петербург. Это было в середине девяностых годов. Горький еще только становился популярным, и его марксистские взгляды еще не определились. Были у него друзья и среди народников.

Состоялась интересная беседа. Горький доказывал своим седым и степенным собеседникам, что человек все может.

— А на луну вы можете полететь? — спросил кто-то.

— Могу, — сказал Горький.

— Почему же не летите?

— Может, когда-нибудь и полечу, а сейчас не хочу. У меня и на земле дел много…

ЧИТАЛИ ПОЭТЫ…

1

Я их слышал давно, очень давно. Более сорока лет назад, а то и более полувека, а многих и еще раньше, во времена совсем старинные, до революции. Конечно, не все запомнилось, не все сохранилось в памяти. И все же я решил рассказать о своих впечатлениях, о том, как читали свои стихи поэты, которых я слышал в своей жизни.

Автор этих строк с детских лет был упорным посетителем всякого рода вечеров и поэтических собраний. Он был «болельщиком» (тогда такого слова не было) звучащей поэзии, особенно в авторском исполнении. Он и сам считал себя поэтом (это была роковая ошибка) и осмеливался выступать на поэтических вечерах с чтением своих стихов. Он слушал сотни (а может быть, даже тысячи) поэтических выступлений в разных городах (в Москве, Ленинграде, Харькове, Ростове). Он слушал поэтов больших и средних, малых и микроскопических, — особенно много, конечно, последних. Но при тогдашнем увлечении поэзией это было неизбежно.

К сожалению, нельзя объять необъятное. Не всех замечательных поэтов, творивших в дни моего детства, юности и более зрелого возраста мне удалось слышать. Я никогда не слышал, как читали свои стихи Блок, Багрицкий, Цветаева, Тихонов и Ахматова. Но что же поделаешь, этого не исправишь…

И сейчас чтение стихов их авторами достаточно популярно. Выступления поэтов собирают большую восторженную аудиторию, в основном состоящую из молодежи. И дело, конечно, не только в праздном любопытстве, желании увидеть любимого поэта и услышать, как он читает стихи. Настоящие любители поэзии прекрасно понимают, что авторское чтение способно раскрыть те особенности поэтических произведений, которые оставались незаметными, непонятными при чтении стихов в книгах и журналах.

У нас много говорилось о так называемом лирическом герое. Мне думается, что этот лирический герой становится особенно понятным и близким при авторском чтении стихов.

«В каждом стихотворении, — писал Маяковский, — имеются сотни ритмических, размеренных и других действующих особенностей, никем, кроме самого автора, и ничем, кроме его голоса, не передаваемых».

Маяковский был первым большим поэтом, уделявшим особое внимание авторскому чтению. Были даже особые издания его стихов «для голоса». Для революционной эпохи характерно непосредственное общение с аудиторией, стихи не только читаются, они слушаются…

«Счастье небольшого кружка слушавших Пушкина, — говорил Маяковский, — привалило теперь всему миру».

Мы сравнительно мало знаем, как читались стихи в прошлом, в частности русскими поэтами XIX века. Свидетельства современников немногочисленны и противоречивы. Надо думать, что поэты не выступали тогда перед массовой аудиторией. Только в конце XIX века они стали участвовать в благотворительных концертах, и то довольно редко. Получалось так, что мы даже лучше знаем, как читали свои произведения выдающиеся прозаики этой эпохи, чем поэты, их современники.

Вопрос о чтении стихов авторами не только не изучался, но даже и не поставлен в литературоведении. Это не случайно. Конечно, материалов пока недостаточно, но почему-то не чувствуется внимания исследователей к этой теме.

Не интересовались авторским чтением стихов и исследователи смежных искусств, например историки эстрады.

По-видимому, с начала нынешнего века авторское чтение стихов (конечно, далеко не всех поэтов) стало сохраняться в граммофонной, а потом в магнитофонной записях. Но запись эта до сих пор не совсем совершенна. Я не раз слышал в механической записи поэтов, которых слышал «в натуре», и всегда бывал разочарован, а часто даже огорчен. Я думаю, что и при полном усовершенствовании магнитофонной записи верного впечатления о том, как читает тот или другой поэт, не получится. Тут важен и внешний облик поэта, и его интонации, а иногда и жесты и мимика. Вот почему чтение стихов современными поэтами должно быть зафиксировано в звуковом кино. Хотя,