Сын полка - Валентин Катаев

И Ваня стал гордиться первым орудием так же сильно, как онраньше гордился командой разведчиков. И это яснее всего показывало, что у негодуша настоящего солдата. Ибо какой же хороший солдат не гордится своимподразделением!

Но что особенно поразило воображение мальчика, что помоглоему сравнительно легко пережить разлуку с разведчиками, — это орудие.

Уже самоё это слово — орудие — всегда звучало для мальчиказаманчиво и грозно. Оно было самое военное изо всех военных слов, окружавшихВаню.

Было много военных слов: блиндаж, пулемёт, атака, бой,разведка, азимут, авиация, винтовка, дзот… да мало ли их было! Но ни в одном изних с такой отчётливостью не слышался грохот боя, вой снарядов, звон стали.Ваня знал, что артиллерию называют «богом войны». И, смутно представляя себеэтого могущественного громадного бога, Ваня ясно слышал единственное слово,которое говорил этот бог: «орудие».

Ваня часто слышал слово «орудие», но редко ему удавалосьпосмотреть вблизи, а тем более потрогать руками само орудие. Было что-тонеуловимое, таинственное в существе орудия, особенно на поле боя. Вокруггремели сотни, даже тысячи орудий. Всё небо горело от орудийных залпов, непогасая ни на минуту. Люди должны были кричать друг другу в ухо, чтобы бытьуслышанными. Снаряды беспрерывным потоком текли над головой с шумом гигантскоготочильного камня. Взрывы кидали вверх тонны чёрной земли. А самих орудий,которые всё это делали, не было видно. Они были везде и нигде.

Теперь же Ваня не только увидел орудие вблизи, не только могего потрогать, но он должен был помогать из него палить.

Это было первое орудие первого взвода, а значит, оно былоотчасти и его, Ванино.

На всю жизнь запомнил пастушок этот дивный, ни с чем несравнимый день, когда он в первый раз подошёл к орудию.

Их было всего четыре орудия — батареи капитана Енакиева. Онистояли в ряд, метрах в сорока друг от друга. Они все были в точности похожиодно на другое. И всё же то орудие, к которому робко приблизился Ваня, былосовсем особенное, единственное в мире, ни на какое другое не похожее орудие.Оно было «своё».

Пушка стояла в небольшом полукруглом окопчике стволом назапад, крепко упираясь сошником в подкопанную землю. Не спуская с пушкиочарованных глаз, Ваня робко обошёл вокруг неё. Хотя на дульную часть стволабыл надет маленький брезентовый чехол вроде крышечки, но Ваня, проходя мимо, навсякий случай ускорил шаги и нагнулся, боясь, как бы орудие нечаянно непальнуло.

Впрочем, у пушки был крайне мирный и очень аккуратный вид.Было сразу заметно, что её любят и холят. Она была чисто вытерта, смазана. Всёна ней было хорошо, ладно пригнано, как на исправном солдате. А если и быликое-какие дыры или царапины от осколков, то они были тщательно заделаны изакрашены.

Кроме чехла на дульной части ствола, на пушке было ещё двадругих брезентовых чехла. Один покрывал замок, а другой — какую-то странную,очень загадочную штуку, которая торчала вверх возле щита.

Были на пушке ещё какие-то маховички, колёсики, ящички. Былитуго притороченные к лафету лопаты, кирка, топор. Видать, пушке было «положено»иметь при себе множество самых разнообразных необходимых вещей.

Но это было не всё.

Вокруг пушки, как вокруг главного дома в хорошем, исправномколхозном хозяйстве, в большом порядке размещались различные службы, пристроечкии флигельки. Зарядный ящик, вкопанный в землю по ступицу колёса рядом с пушкой,представлялся Ване главной конторой: откупоренные плоские деревянные ящики, вкоторых виднелись тесно уложенные патроны с медными гильзами и разноцветнымиполосками на снарядах, были, несомненно, пожарным сараем; окопчик телефонистаказался баней; ровики для номеров были земляным валом, окружавшим гумно;несколько закопчённых стреляных гильз, валявшихся в стороне, былисельскохозяйственным инвентарём, собранным для ремонта; ёлочки маскировкинапоминали палисадник.

И вместе с тем во всей этой мирной картине чувствовалосьчто-то очень опасное, угрожающее.

Сначала мальчик никак не мог понять, что же это такое, этоугрожающее, и где оно. Но потом понял. Это были воронки, на которые он, попривычке, сначала не обратил внимания. Их было несколько десятков в разныхместах вокруг орудия.

Это были свежие, совсем недавние воронки. Земля и глина,выброшенные из них на почерневшую траву, ещё не успели слежаться, земля былапухлой и даже казалась тёплой. Значит, совсем недавно, может быть утром, сюдаприлетали немецкие снаряды. Конечно, они метили в пушку.

Раньше Ваня почти не обращал внимания на воронки,попадавшиеся ему на пути. Они его не касались, он равнодушно проходил мимо,знал, что «это» уже совершилось, что снаряды уже сделали своё дело, чтоопасность миновала.

Теперь же он вдруг увидел их и почувствовал совсем по-иному.Немецкие снаряды только что приле, — тали на батарею. Они разорвались вокругпушки, оставив зловещие следы. Но ведь батарея не ушла. Пушка стояла на прежнемместе. Ничто на фронте не изменилось. Значит, немецкие снаряды в любой мигмогли прилететь снова и на этот раз принести смерть. Казалось, самый воздух —холодный, осенний воздух — дышит вокруг смертью. Тень смерти лежала на тучах,на ёлочках, на земле. А между тем орудийный расчёт ничего этого как будто незамечал.

Солдаты, расположившиеся вокруг своей пушки, были занятыкаждый своим делом. Кто, пристроившись к сосновому ящику со снарядами, писалписьмо, слюня химический карандаш и сдвинув на затылок шлем; кто сидел налафете, пришивая к шинели крючок; кто читал маленькую артиллерийскую газету;кто, скрутив цигарку, высекал искру и раздувал самодельный трут, из котороговалил белый дым.

Живя с разведчиками и наблюдая поле боя с разных сторон,Ваня привык видеть войну широко и разнообразно. Он привык видеть дороги, леса,болота, мосты, ползущие танки, перебегающую пехоту, минёров, конницу,накапливающуюся в балках.

Здесь, на батарее, тоже была война, но война, ограниченнаямаленьким кусочком земли, на котором ничего не было видно, кроме орудийногохозяйства (даже соседних пушек не было видно), ёлочек маскировки и склонахолма, близко обрезанного серым, осенним небом. А что было там, дальше, загребнем этого холма, Ваня уже не знал, хотя именно оттуда время от временислышались звуки перестрелки.

Ваня стоял у колёса орудия, которое было одной с ним вышины,и рассматривал бумажку, наклеенную на косой орудийный щит. На этой бумажке быликрупно написаны тушью какие-то номера и цифры, которые мальчик безуспешностарался прочесть и понять.

— Ну, Ванюша, нравится наше орудие? — услышал он за собойгустой, добродушный бас.