Лицо в темной воде - Антон Грановский

– Да. Понимаю. – Лида отвела взгляд. – Я как-то об этом не подумала.

Руслан Маратович вздохнул.

– Крепись, Лида, – произнес он. – Нам всем сейчас очень тяжело.

– Да. – Она шмыгнула носом. – Я буду крепиться. Спасибо вам, Руслан Маратович!

– Не за что. Спасибо тебе – за то, что пришла.

Он снова поцеловал ее в щеку. Она сложила губы в вялую улыбку, кивнула, после чего повернулась и зашагала в сторону метро. Шуравин проводил ее долгим, хмурым взглядом.

– Что ей было нужно? – услышал он голос Инги Александровны.

Руслан повернулся к помощнице, которая только что вышла из офиса и теперь стояла на крыльце.

– Эта толстая дура, Динкина подруга, что-то подозревает. А она упрямая, как дубовый таран, и если захочет…

– Успокойся, – сказала Инга Александровна. – Никто ничего не узнает. Я обо всем позаботилась.

– Ты все чисто сделала?

– Да.

Шуравин мрачно усмехнулся.

– Мне бы твою уверенность.

– Руслан Маратович, вы просто устали. Поэтому и волнуетесь. Клянусь вам, все сделано чисто. Нужные люди получили свои деньги, экспертные заключения у нас на руках.

– Нужно было просто сжечь ее тряпки, и делу конец! – с досадой проговорил Шуравин. – Зря я тебя послушал.

– Хватит ныть, – произнесла вдруг Инга Александровна с легким оттенком презрения в голосе. – Будьте мужчиной.

– Что? – Шуравин удивленно взглянул на свою помощницу и тут же свирепо прищурился. – Что ты сказала?

– Я сказала: будьте мужчиной.

Руслан Маратович побагровел.

– А с каких это пор ты стала говорить со мной таким тоном? – свирепо процедил он.

– С сегодняшнего дня, – ответила Инга Александровна. И поправила пальцем очки, отражающие серое осеннее небо и голые кроны деревьев. – Теперь мы с вами крепко повязаны, Руслан Маратович.

Лицо Шуравина пошло пятнами, больное веко задергалось.

– Ах ты, дрянь, – пророкотал он с глухой яростью, глядя помощнице в глаза. – Осмелела? Думаешь, теперь я у тебя под колпаком? И как это я сразу тебя не раскусил?

Инга Александровна даже не нахмурилась.

– Держите себя в руках, Руслан Маратович, – сказала она спокойным голосом. – Все будет хорошо. Сегодня мы зароем правду в землю. И никто ничего не узнает и не заподозрит.

Несколько секунд Шуравин молчал, пытаясь овладеть собой, потом процедил:

– Но что делать с толстухой?

– Мы последим за ней, – ответила Инга Александровна. – Я этим займусь. А вы не напивайтесь слишком сильно. По крайней мере, в ближайшие дни.

– Обойдусь без твоих советов, – глухо прорычал Шуравин.

– Это вряд ли.

Инга Александровна повернулась и зашла в офис. Шуравин проводил ее ненавидящим взглядом, после чего с досадой пробормотал:

– Дурак. Идиот. Как же я во все это вляпался, а?

Если по первому снегу

Олень не вернулся в родное стадо,

Значит, его задрали

Волк или росомаха…

Тайча пела негромко, сидя на жухлой траве возле родника, и голос девушки был похож на журчание воды, бьющей из скалы, – он был так же переливчат и негромок.

Если сестра моя лебедь

С весенней песней юности

Не покружилась над моим чумом,

Значит, погибла от выстрела.

А если ты не зверь

И не перелетная птица,

Если крылья твои целы,

Но дорогу не вспомнил…

Тайча прервала песню и тихо заплакала. Она не услышала, как сзади подошел Пакин. Поступь его была легка и бесшумна, как у хищного зверя, вышедшего на охоту.

– Тайча, – негромко окликнул он.

Девушка вздрогнула и быстро обернулась, но тут же устыдилась своих заплаканных глаз и размазанных по щекам слез – и отвернулась. Снова стала смотреть на прозрачную, искрящуюся холодом струйку ключевой воды. Пакин постоял немного, а потом присел рядом. Некоторое время они оба молча глядели на воду.

– Почему ты плакала? – спросил Пакин.

– Просто так, – ответила Тайча.

Пакин смотрел на девушку внимательным, но непонимающим взглядом. Он явно не знал, как себя следует вести. Наконец он улыбнулся и бодро проговорил:

– Не грусти, моя лисичка!

А затем по привычке обнял ее рукою за плечи, как брат обнимает младшую сестру. Но на этот раз Тайча повела себя странно – она сильно дернула плечом, сбросив его руку, и произнесла злым голосом:

– Перестань!

– Что случилось? – растерялся Пакин.

Он снова хотел положить руку ей на плечи, но наткнулся на ее сердитый взгляд и передумал.

– Не трогай меня, – сказала Тайча, и в голосе ее послышалось настоящее отчаяние.

Пакин совсем растерялся.

– Хорошо, – ответил он неуверенно. – Я просто посижу рядом с тобой, ладно?

Девушка молча отвела взгляд. Издалека донеслось птичье стрекотание и хруст сломанной порывом ветра ветки. В пауле залаяла собака. Потом все стихло.

– Пакин, Пакин… – вздохнула Тайча.

– Что? – спросил Пакин.

– Вода в роднике похожа на твои глаза. – Тайча снова повернула к нему свое заплаканное лицо. – Почему у тебя такие синие глаза?

– Потому что такие глаза были у моего прадеда, – ответил Пакин.

Тайча отвернулась. Подняла камушек, повертела его в тонких пальцах, а затем бросила в родник.

– Ты ее любишь? – спросила она вдруг.

– Кого?

– Эту белую женщину из большого города.

Пакин нахмурился.

– Я не хочу об этом говорить.

– Значит, любишь, – вздохнула Тайча. Она снова покосилась на Пакина. – А меня? Меня ты любишь?

– Конечно. – Он улыбнулся. – Ты мне как родная сестра.

Лицо Тайчи дрогнуло от горечи и боли.

– Я не хочу быть твоей сестрой, Пакин! Я… Я хочу быть твоей женой.

Пакин ничего на это не сказал. Только смотрел на воду родника и хмурил черные брови.

– Возьми меня в жены, Пакин, – со слезами в голосе проговорила Тайча. – Прошу тебя.

Он молча поднялся на ноги и отряхнул с куртки сухие травинки.

– Пакин, я хочу быть твоей женой!

Он повернулся и зашагал прочь.

– Пакин!

Он не остановился и не обернулся. Прошла секунда, другая – и вот его высокая широкоплечая фигура скрылась за деревьями.