Дикарь и леди - Виктория Дал

— Рад видеть вас, мисс Йорк, — сказал он.

Но даже не попытался ей улыбнуться.

Марисса едва заметно кивнула:

— Добрый вечер, мистер Бертран.

— Вам нравятся танцы?

— Да, очень. А вам, сэр?

— Полагаю, мне понравится этот вечер, если вы согласитесь потанцевать со мной.

— Потанцевать… с вами? — Марисса смутилась.

Джуд с усмешкой кивнул:

— Да, со мной. Я ведь прошу не слишком много, верно?

— Да, конечно… — пробормотала Марисса. — Хорошо, я согласна.

— В таком случае я хотел бы пригласить вас на первый вальс. Не возражаете?

— Нет, мистер Бертран, не возражаю.

«Но умеет ли он танцевать?» — думала Марисса с беспокойством. Но еще более ее беспокоило собственное сердце, вдруг забившееся в бешеном ритме.

Значит, первый вальс… Но когда он зазвучит? Через несколько мгновений? Или через час?

Тут взгляды их встретились, и Джуд наконец-то улыбнулся ей. И в тот же миг Марисса поняла, что ей очень не хватало его улыбки. Хотя, наверное, не только улыбки…

В этот момент кто-то кашлянул рядом с ними. Повернувшись, Марисса увидела молодого джентльмена, робко улыбавшегося ей. Он поклонился и проговорил:

— Прошу прощения, что помешал, но мне кажется, вы обещали мне следующий танец?

— Ах, мистер Джессуп… Да, конечно.

Принимая руку молодого человека, Марисса бросила взгляд на Джуда и едва заметно кивнула, давая понять, что первый вальс остается за ним.

Но конечно же, она не собиралась выходить за него замуж. Потому что Джуд Бертран был бы совершенно неподходящим для нее мужем. Нет-нет, за него — ни в коем случае!

— Вы постоянно наблюдаете за ней, — послышался тихий голос у него за спиной.

Джуд обернулся и увидел улыбавшуюся ему Пейшенс Уэллингсли. Пейшенс покинула поместье Йорков неделю назад, но всего лишь переехала в поместье своего кузена, находившееся неподалеку. Так что не было ничего удивительного в том, что она оказалась на балу у Фреймершемов.

— Прошу прощения, вы о ком? — спросил Джуд, нахмурившись.

— О вашей невесте, разумеется. Вы постоянно наблюдаете за ней. Словно она — единственная женщина в этом зале.

Джуд утвердительно кивнул:

— Для меня — единственная.

— Ах, мне хотелось бы, чтобы за мной кто-нибудь наблюдал таким же образом, — со вздохом проговорила красавица вдова.

— Но, миссис Уэллингсли, вы очень красивая, вы очаровательная женщина. Поверьте, многие мужчины смотрят на вас и любуются вами.

Она снова вздохнула:

— Смотрят, но не те.

В эти мгновения вдова казалась такой одинокой, такой несчастной, что Джуд, не выдержав, предложил ей руку, чтобы довести до стульев, стоявших у стены. Покосившись на нее, он тихо сказал:

— Вы позволите мне говорить с вами откровенно?

Она взглянула на него с удивлением, однако ответила:

— Да, конечно.

— Так вот, миссис Уэллингсли, вы зря тратите время на Эйдана Йорка, если хотите найти мужчину, который бы вас обожал. Полагаю, вы достаточно умная женщина, чтобы это понять.

Джуд заметил, что вдова покосилась на Эйдана, с хмурым видом стоявшего у массивной колонны.

— Я знаю, — ответила она шепотом. — Именно из-за этого я чувствую себя ужасно одинокой. Я одинока… уже давно. — Когда она снова посмотрела на Джуда, на губах ее играла печальная улыбка. — Неужели вы не можете меня понять, мистер Бертран?

Они сели на стулья у стены, и Пейшенс тут же взяла Джуда за руку. Заглянув ему в лицо, снова спросила:

— Так вы меня понимаете?

Джуд молча пожал плечами и осторожно высвободил свою руку.

— Прошу прощения, — прошептала вдова, и глаза ее наполнились слезами.

Джуд сразу же заметил темные круги у Пейшенс под глазами, и поэтому он не мог на нее сердиться; было очевидно, что эта женщина не притворялась — она действительно страдала от одиночества.

В смущении откашлявшись, Джуд проговорил:

— Похоже, Пейшенс, что вы хотите любви, а не просто подходящего партнера по постели.

— Да, конечно.

Она вновь вздохнула.

— Но вы ведь не влюблены в Эйдана?

Вдова покачала головой:

— Нет, в него — нет. — Немного помолчав, она вдруг спросила: — Неужели вы любите мисс Йорк? Мне кажется, она… слишком уж молодая.

— Мисс Йорк исключительная женщина, — заявил Джуд. — И она будет моей женой. Вот все, что я могу вам сказать о ней.

— Да, понимаю… Приношу извинения. Вы, мистер Бертран, — замечательный мужчина.

Тут Пейшенс поднялась и, молча кивнув ему, направилась к выходу. Но Джуд успел заметить слезы в ее глазах.

О Боже, неужели эта женщина полагала, что любит его? Подобное казалось… абсурдом. Да, она постоянно преследовала его в Лондоне, но он ведь ни одного мгновения не провел с ней наедине.

Как ни странно, но разговор с Пейшенс Уэллингсли взволновал Джуда. И сейчас, наблюдая, как она шла к двери, он не сомневался: эта женщина действительно страдала, действительно была одинокой и несчастной.

Он прекрасно знал, что многие светские дамы ни за что не поверили бы, что такая красавица, как Пейшенс Уэллингсли, может чувствовать себя одинокой. Но Джуд-то все понимал, потому что помнил подруг своей матери. Почти все они отличались несравненной красотой, однако никто их по-настоящему не любил. Вспомнив о Мариссе, Джуд вдруг подумал: «А ведь ода вполне могла бы оказаться одной из таких женщин, если бы не родилась в аристократической семье».

В этот момент очередной танец подошел к концу, и Джуд, осмотревшись, увидел Мариссу, покидавшую танцевальную площадку под руку с красивым молодым человеком.

Марисса улыбалась юнцу, но тут вдруг заметила его, Джуда, и тотчас же нахмурилась. Было совершенно ясно: она злилась. И злиться Марисса могла лишь по одной причине: она видела, как он разговаривал с Пейшенс.

Что ж, вот и хорошо. Если ему приходится наблюдать, как она танцует и флиртует с молодыми джентльменами, то пусть и она увидит, что он кое-чего стоит.

Разумеется, он нисколько не ревновал. Ни тогда, когда она танцевала с молодыми красавцами, ни даже тогда, когда пялилась на мужские ноги. Да, он не ревновал, потому что совершенно точно знал, что сможет сделать так, чтобы Марисса наконец образумилась, чтобы наконец-то поняла: таращиться на красивых юнцов — это, конечно, очень интересно и приятно, но серьезные дела лучше оставлять настоящему мужчине. Но так он думал неделю назад, а сейчас… Сейчас ему следовало поторопиться, так как было очевидно, что Марисса дала ему отставку. Да, он должен был немедленно что-то предпринять — но что именно?