Проповедник - Камилла Лэкберг

— Я понимаю, что это звучит как-то по-детски, но я на самом деле очень боюсь темноты. Поэтому когда я в доме одна, то чаще всего ограничиваюсь только двумя комнатами: моей спальней и комнатой в конце коридора, где стоит телевизор.

Патрик обратил внимание на то, что Лаине сказала «моей спальней»; он подумал, что это неправильно и очень печально, когда женатые люди больше не спят вместе. У них с Эрикой такого безобразия никогда не будет.

— Я как раз собиралась позвонить Габриэлю, когда увидела, что снаружи, возле дома, что-то движется. А потом, через секунду, что-то влетело в окно коридора и упало слева от меня. Я увидела, что это большой камень. А потом еще один разбил окно рядом. После я услышала, как кто-то убегает, в темноте я заметила только две тени, они скрылись в лесу.

Патрик коротко записал показания Лаине. Ёста сидел как изваяние и не произнес ни слова: если бы он не назвал свое имя, когда здоровался с Габриэлем и Лаине, то вполне сошел бы за немого. Патрик вопросительно посмотрел на Ёсту, не хочет ли тот поучаствовать, уточнить какие-либо детали инцидента, но тот молча изучал свои ногти. Да, подумал Патрик, облегчил я себе задачу, с таким же успехом за компанию можно было взять гирю.

— У вас есть какие-нибудь догадки, предположения о возможных мотивах?

Лаине собиралась что-то сказать, но за нее ответил Габриэль. Причем он перебил ее явно намеренно:

— Я думаю, тут ничего особенного: как обычно, банальная зависть. Людям всегда кололо глаза то, что мы живем здесь, в усадьбе, и к нам довольно часто забредает всякая пьянь и клянчит деньги. Вообще-то я считаю, что это, скорее всего, ребячья выходка, и я не обратил бы на нее внимания, но моя жена оставалась здесь одна, и именно она настаивала на том, чтобы мы поставили в известность полицию.

Габриэль бросил недовольный взгляд в сторону Лаине, которая в первый раз за время разговора проявила какие-то признаки жизни и, в свою очередь, сердито посмотрела на мужа. Казалось, ее глаза загорелись от гнева при упоминании происшествия, и она сказала Патрику тихим голосом, не глядя на Габриэля:

— Я считаю, что вам стоит поговорить с Робертом и Йоханом Хульт, племянниками моего мужа, и спросить их, что они делали вчера.

— Лаине, это совершенно ни к чему.

— Тебя вчера здесь не было, так что ты не знаешь, как это неприятно, когда камни разбивают окна, влетают в дом и падают рядом с тобой. Между прочим, они могли попасть в меня. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что здесь побывали эти два идиота.

— Лаине, но мы же с тобой договорились… — процедил Габриэль сквозь зубы, и желваки заиграли на его скулах.

— Это ты договаривался. — Она проигнорировала Габриэля и повернулась к Патрику, неожиданно проявив характер. — Как я уже сказала, я их не видела, но могу поклясться, что это были Йохан и Роберт. Их мать, Сольвейг, побывала здесь днем и вела себя совершенно неприлично, а эти двое — настоящие выродки, так что… Да вы и сами это хорошо знаете, они из полиции не вылезают.

Она посмотрела на Патрика и Ёсту, которым не оставалось ничего другого, как молча кивнуть в подтверждение. Лаине сказала чистую правду: им действительно регулярно приходилось иметь дело с пресловутыми братцами Хульт, едва те перестали под стол пешком ходить. Лаине с вызовом посмотрела на Габриэля, как бы спрашивая: осмелится ли он возразить ей, но тот лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что умывает руки.

— А что послужило причиной скандала с их мамашей? — спросил Патрик.

— Честно говоря, она из тех людей, которым не надо особых причин. Она всегда нас ненавидела, но вчера просто взбесилась, услышав новость о девушках, которых вы нашли на Кунгсклюфтане. Блистая своим безграничным интеллектом, она додумалась до того, что эта находка доказывает невиновность ее мужа Йоханнеса, — кричала, что его оклеветали, и винила в этом Габриэля.

Лаине говорила, все повышая голос, и показала на своего мужа, который сидел с совершенно отсутствующим видом, — казалось, что в мыслях он пребывает где-то далеко и даже не слышит разговора.

— Да, я читал в старых газетах о том, как исчезли девушки, и там писали, что ты заявил в полицию на своего брата и он стал подозреваемым. Не мог бы ты рассказать об этом?

Что-то едва заметно дрогнуло в лице Габриэля, совсем чуть-чуть, но все же стало ясно, что вопрос ему неприятен. Помолчав, Габриэль ответил совершенно спокойным, ровным голосом:

— Прошло уже много лет. Если вы хотите спросить, настаиваю ли я по-прежнему на том, что действительно видел Сив Лантин вместе с моим братом, то я отвечу «да». Я был в больнице в Уддевалле у моего сына, он тогда болел лейкемией, а потом поехал домой. На дороге, которая идет вверх на холм Брэкке, я увидел машину брата. Мне показалось странным, что он разъезжает среди ночи, поэтому я посмотрел на его машину довольно внимательно. И я увидел девушку: она сидела на пассажирском сиденье, положив голову на плечо брату, похоже было, что она спит.

— А откуда вы узнали, что это была Сив Лантин?

— А я этого и не знал, но потом в газете напечатали ее фотографии, тогда я ее сразу же и опознал. Кроме того, я никогда не говорил, что мой брат убил тех девушек, и не считал его убийцей, как об этом судачат люди в поселке. Я лишь сообщил в полицию, что видел Йоханнеса с девушкой. Я полагал, что это моя обязанность, мой долг как гражданина. Это не имело никакого отношения к нашим делам и конфликту между нами, как утверждают некоторые. Я описал только то, что видел, а выяснять, что это значило, по моему мнению, входит в обязанности полиции. И что совершенно достоверно и является фактом, так это то, что против Йоханнеса не было найдено никаких доказательств, так что я считаю, что вся эта дискуссия бессмысленна.

— Ну а что ты сам по этому поводу думаешь? — спросил Патрик и с любопытством посмотрел на Габриэля. Он с трудом представлял себе, что кто-то может быть настолько образцово добросовестным, чтобы выдать собственного брата.

— Я ничего не думаю, я лишь придерживаюсь голых фактов.

— Но ты же все-таки знал своего брата. Как ты думаешь, мог ли он совершить убийство?

— У меня с братом было очень мало общего, иногда я даже задавал себе вопрос: действительно ли мы братья? Ты спрашиваешь, допускаю ли я, что мой брат мог взять чью-либо жизнь. — Габриэль развел руками. — А я вообще-то не знаю, я не настолько хорошо знал Йоханнеса, чтобы ответить на этот вопрос. Кроме того, вопрос скорее теоретический, его можно считать излишним или даже праздным после недавних событий, когда нашли девушку, не так ли?

После этих слов Габриэль счел разговор оконченным и поднялся с кресла. Патрик и Ёста, не напрягаясь, поняли этот весьма прозрачный намек, поблагодарили и отправились восвояси.

— Что скажешь? Поедем поговорим с парнями, спросим, что они делали вчера вечером?

Риторический вопрос повис в воздухе, потому что Патрик уже ехал к дому Йохана и Роберта, не дожидаясь ответа Ёсты. Патрика здорово злило его безразличие и инертность. Что надо сделать для того, чтобы этот чудик ожил, — трясти его все время? Безусловно, Ёсте недолго оставалось до выхода на пенсию, но сейчас он его напарник и должен делать свою работу.