Волшебство для короля - Дэниел Худ

«Мастер, беги».

Фонарь беспорядочно мотался в руке икающего от неудержимого хохота миротворца, и в его пляшущем свете обернувшийся Лайам увидел, что головы у Эльдайна словно бы нет — на месте ее неистово трепыхалось маленькое подобие грозовой тучи. И услышал шелест кожистых крыльев.

— Фануил?

Эльдайн выронил меч — тот со звоном ударился о мостовую — и принялся обеими руками отдирать дракончика от лица.

«Беги!»

— Ну уж нет! — выдохнул Лайам, медленно наклоняясь и поднимая брошенный меч. Пока он выпрямлялся, Эльдайн сумел ухватить дракончика. Жутко взревывая, лейтенант миротворцев напрягся и отшвырнул рептилию прочь. Руки его вновь взлетели к лицу, окрасились кровью.

— Нет!

От рукояти меча струилась энергия боя. Лайам подобрался, сжал зубы. Фануил, ударившись оземь, перекатился и встал на лапы, готовый к новой атаке.

«Беги, мастер! Они скоро очнутся!» Миротворцы катались по мостовой. Один, расцарапанный в кровь, молил о пощаде, другой давился хриплой икотой. Эльдайн стонал и пошатывался, не отрывая рук от лица.

— Посмотрим, — процедил Лайам, взвешивая в руке меч. Однако распорядиться им он не успел, ибо ночной мрак озарила яркая вспышка. Лайам машинально выставил вперед локоть, ожидая болезненного толчка, а потом приступа мучительного удушья, но ничего подобного не ощутил. Опустив руку, он увидел, что молния — ветвистая, как десяток горящих бичей — исходит от спешащей к месту схватки Уорден.

«Жезл жалит лишь на короткой дистанции!» — понял Лайам и радостно ухмыльнулся. Бичи угрожающе шипели и потрескивали, соприкасаясь друг с другом, но боевая длина их не превышала шести футов.

«Мастер, беги!»

Лайам стоял. Бежала Уорден, хотя давалось ей это не очень легко. Плечо ее изуродованной руки неуклюже дергалось на каждом шагу. И все же она приближалась.

— Ладно, — сказал Лайам и сплюнул. — Ладно! — Он отступил на пару шагов, потом повернулся и побежал. К треску молнии за спиной примешался полный ярости вопль, сменившийся переливчатой трелью свистка. Но Лайаму эта трель показалась беспомощно-жалкой.

Он упивался свободой. «Ты был почти мертв и опять уцелел!» Ему представилась мерзкая окровавленная рожа Эльдайна, и Лайам зло хохотнул. Он наслаждался бегом, казалось, он мог так бежать всю ночь. Улица Мастеров была более-менее освещена: в кое-каких окнах теплились свечи, а возле домов побогаче висели зажженные фонари.

«Мастер, сверни направо».

В переулке, тянувшемся вдоль Монаршей, было темно. Лайаму пришлось перейти на трусцу, а потом и вовсе на шаг: он стал задыхаться.

«Ничего не видно! Надо бы выбраться к свету».

«Там везде миротворцы, — возразил Фануил. — Бегут выручать своих!»

По всему Ремесленному распадку заливались свистки. Их трели смещались к улице Мастеров. Лайам, прислушавшись, ухмыльнулся. «Патрулям не следует покидать вверенную их вниманию территорию. Но пацифик зовет, и эти олухи спешат туда, где меня уже нет! — Он торжествующе хмыкнул. — Мы можем спуститься к лодке?»

«Сейчас посмотрю».

«Посмотри», — Лайам кивнул, продолжая шагать по темному переулку. Первоначальное возбуждение постепенно выветривалось, и его сознанием мало-помалу завладевала мысль, что в лучшую сторону ничто, собственно, не изменилось. Он по-прежнему в розыске, он голоден, он устал, и ему опять негде приткнуться. «Но зато ты свободен!» Трость, сумка, одежда, запасы еды безнадежно утрачены. «Ничего, у тебя есть векселя. Завтра ты купишь все, что захочешь». Лайам сделал выпад мечом и оскалился, но свирепости в сердце не ощутил. Мечу нужны ножны, а ему самому — место, где можно скоротать эту ночь. «Такое место, куда Уорден и не подумает сунуться».

Фануил сообщил, что набережная в районе распадка пуста, и через какое-то время указал хозяину на удобный проулок, едва различимый в кромешной тьме.

Лайам без помех добежал до реки и кое-как забрался в краденую посудину. На ум ему опять пришел Ненний — связанный, с кляпом во рту, и радость его окончательно улетучилась. «Как это несправедливо! И как жестоко ты с ним обошелся!» Одно хорошо, что сам он теперь, по крайней мере, свободен. Лайам с мрачным удовлетворением взялся за весла. Свободен как пташка. Это значит, у него еще есть шанс хотя бы отчасти загладить свою вину. То есть доставить снадобье во дворец и, если представится случай, отомстить Уорден, Северну и Эльдайну. «Ты еще можешь уплатить по счетам!»

Он греб вверх по течению, забирая к середине Монаршей.

«Фануил! Спустись-ка ко мне».

«Сейчас, мастер».

Прошла минута, потом другая. Лайам продолжал упорно грести. Наконец послышалось хлопанье крыльев, маленькие коготки царапнули по скамье. Лайам закинул весла в лодку, потом наклонился, взял фамильяра и посадил его на колени. Дракончик был теплый, несмотря на отвратительную погоду, а чешуйки его на ощупь напоминали муаровый шелк, хотя внешне походили на металлические. Лайама не переставал удивлять этот контраст.

— Ты маленький неслух, ты это знаешь? Я ведь тебе ясно сказал: лети прочь!

Фануил шевельнулся. Он не любил, когда его брали на руки, но сейчас терпел.

«Да, мастер».

— А нападение на Эльдайна — это вообще верх глупости и нахальства!

«Да, мастер. Прости».

Лайам улыбнулся, поглаживая уродца, и почесал ему горлышко пальцем. «И все же ты лихо расправился с ним! Я было подумывал сбыть тебя в бродячий зверинец, но теперь решил обождать. При условии, что ты дашь мне слово и впредь не повиноваться моим дурацким приказам».

Дракончик, задрав мордочку, уставился на хозяина.

Лайам добавил:

«Я, конечно, шучу, но всего лишь наполовину. Сообрази сам, на какую».

Прошло несколько долгих секунд. Фануил отвернулся.

«Как мастеру будет угодно».

«Только и впрямь дурацким! — уточнил Лайам. — Ладно, не буду больше тебя терзать! Только проверю, не потерял ли ты в самоотверженно-героической схватке наш пузырек. А после мы потихоньку обдумаем, куда нам деваться».

Флакон был на месте. Лайам потрогал его, ощупал прорези в идеальной оплетке, постучал ногтем по магическому стеклу, потом машинально надавил большим пальцем на пробку. Шипы короны были тупыми и кожи не прокололи, однако палец он тут же убрал.

Знание, какое сокровище находится на его попечении, ничуть не пробуждало в нем жажды им завладеть, — как бы там ни было, все равно посылку Веспасиана следовало доставить по адресу! Однако осведомленность изменила отношение Лайама к этой вещице. «Подумать только, в моих руках одна из семнадцати таралонских реликвий!» Звучные наименования раритетов были у всех на слуху, они фигурировали в бесконечных балладах, их поминали в преданиях и легендах; впрочем, как справедливо заметил мэтр Толлердиг, что-то конкретное было известно далеко не о многих из них. Лайам даже задумался, а не святотатственно ли поручать такую великую ценность заботам крылатой магической твари, но тут же с кривой усмешкой отмел эту мысль. «У него она будет целей, чем у меня».