Твоя жена Пенелопа - Татьяна Веденская

Боже, как звучит смешно… Духовное единение! С этим Витей, что ли, духовное единение?!

Ладно, поживем – увидим… Кто его знает, может, и возникнет? Чего заранее впадать в панику.

* * *

Витя свое слово сдержал. Окликнул ее, когда она вышла из дверей офиса – Нина его и не узнала сразу. Красавец, мать твою! Принаряженный, в костюме и галстуке! И выражение лица немного торжественное, хотя, надо признать, к костюму и галстуку эта торжественность – перебор… Нелепо выглядит, будто вот-вот под венец. Как бы сказала мама – не пришей кобыле хвост.

– Здравствуй, Нин! А я машину наконец из ремонта забрал! Прошу!

Распахнул дверцу старенького «Ситроена», поддержал Нину под локоток, помогая усесться на переднее сиденье. Девчонки стояли в сторонке неприкаянной троицей, и Витя махнул им рукой – привет, мол! Но подвезти не предложил, быстро рванул с места.

– Сейчас поужинаем где-нибудь, а потом… Знаешь, куда я билеты взял? Ни в жизнь не догадаешься!

– В театр?

– Не-а.

– В оперетту?

– Не-а!

– В цирк, что ли?

– Обижаешь, Нин… Мы знаешь куда сегодня пойдем? В консерваторию, во! На эту, как ее… Фортепианную музыку. Мне в кассе сказали, сегодня какой-то особенный концерт…

– Да? И чей же?

– А я не помню… Да ты сама глянь, билеты там, в бардачке! Ты была когда-нибудь в консерватории, Нин?

– Нет, не была.

– И я… Видишь, там написано – концерт фортепианной музыки. В программе… Дай мне, я сам посмотрю… Ого! В программе – Бах, Лист, Дебюсси! А исполнитель – Эдуард Кунц. Наверное, звезда какая-нибудь, я ведь в этом деле профан…

– Аналогично, Вить. И я в этом деле профан. Может, в таком случае не стоило и на билеты тратиться?

– Да ну, брось! Что мы, хуже всех, что ли? Пойдем, послушаем, приобщимся к высокому. Я вон даже костюм надел для солидности…

Нина вздохнула, отвернулась к окну. На душе опять стало муторно, забряцало молоточками раздражение в районе солнечного сплетения. Надо же, костюм он надел… К высокому решил приобщиться. За девушкой он ухаживает – не абы как, в консерваторию пригласил. Карету нам, карету. Шубу под ноги в грязь, морду всмятку. Нет, он в самом деле такая святая простота или придуривается?

За ужином Нина выпила два бокала вина, чтобы снять напряжение. И сразу легче стало, будто отгородилась хмельным облаком и от Вити, и от консерватории. А ничего, даже весело… Фортепианная музыка, говоришь? А и ладно! А подать сюда фортепианную музыку Дебюсси в исполнении Эдуарда Кунца! И впрямь, что мы, хуже всех, что ли?

Если честно, она даже не знала, где в городе размещается консерватория. Оказалось – в самом центре, но здание какое-то неказистое, старое, облезлое, оштукатуренное. Правда, фасад приличный, с колоннами, с двустворчатой арочной дверью. И внутри ничего, тоже весьма торжественно смотрится. Люстра в фойе хрустальная, на лестницах вытертые временем красные ковровые дорожки. В гардеробе строгая, ужасно вежливая старушка приняла у них куртки, выдала один номерок на двоих.

Из распахнутых дверей концертного зала выносились в фойе разрозненные обрывки музыки, будто короткие вскрики. Будто обещали впереди что-то такое, такое…

Нину вдруг охватило волнение – побежали мурашки по спине, по затылку. И мигом отхлынуло напряжение, и раздражение на несуразного Витю… И душа на вдохе как искру высекла – озарилась непонятной радостью сопричастности, предвкушением незнакомого, ранее отвергаемого удовольствия…

– Ниночка, боже мой… Неужели это ты, Ниночка?

Знакомый голос толкнулся в спину насмешливостью, как острием ножа. Казалось, до самого сердца достал, уколол неожиданностью. Нина помедлила, развернулась неуклюже – да, так и есть… Лариса Борисовна.

– Здравствуй, Ниночка!

Ах, какое щебечущее удивление в голосе! Ах, бровки вверх! Вроде того – как же, каким странным ветром тебя, девушку-простушку, сюда занесло? Лицо, как всегда, держится на вежливой полуулыбке, а из глаз издевательская насмешка так и прет! Впрочем, форма у этого издевательства на первый взгляд вполне приличная, завуалированная флером приветливости. Но она-то знает, ее формой не обманешь…

– Добрый вечер, Лариса Борисовна. Рада вас видеть.

Голос прозвучал хрипло, немного растерянно. Никогда она не умела совладать с собой под прицелом этой насмешливости. Ежилась, кукожилась, боролась с желанием втянуть голову в плечи. И сейчас – надо бы еще что-то сказать, но будто онемение напало. А Лариса Борисовна уже скользнула беглым взглядом по Вите, радостно приподняла бровь, обозначив таким образом вопрос – опять же ядовито-насмешливый.

Наверное, надо было представить ей Витю. Но Нина отчего-то не смогла. Стояла молча, сжав зубы.

– А что ты… – и снова короткий взгляд в сторону Вити, – что вы здесь делаете, Ниночка?

– Да в принципе то же, что и все… – неловко пожала она плечами. – Вот, на концерт пришли.

– Ах, кто бы мог подумать!.. Боже, как романтично! С кавалером – на Дебюсси… А я и предположить не могла, что ты у нас тайная любительница классической музыки, Ниночка! Нет, это надо Леве рассказать… – вытянув шею, Лариса Борисовна всмотрелась куда-то поверх голов, потом добавила тихо, будто с трудом сдерживая смех, но с легкой досадой: – Жаль, он в буфете застрял…

А вот это уже перебор, дорогая Лариса Борисовна. Перебор с убийственной насмешливостью. Неужели она не догадывается, как ей сейчас больно? Как плохо?

Сглотнув ком в горле, Нина ухватилась за Витин локоть, потащила его прочь. Невежливо получилось, пусть. Витя глянул на нее, недоумевая, но подчинился беспрекословно.

– Погоди, Ниночка… – прозвучало сзади ласковой удавкой. – Погоди секунду, всего на пару слов.

Лариса Борисовна нежно подхватила ее под локоток, и – шепоток в ухо, ласковый, опять же насмешливый:

– Я относительно твоего кавалера… Это именно то, что тебе нужно, Ниночка. Именно то…

– Вы хотите сказать, по Сеньке шапка, да? – хохотнула грубовато Нина, глянув ей в глаза.

– Ну… – развела руками Лариса Борисовна, по-прежнему улыбаясь. – Ты как угодно можешь это назвать… Если тебе так удобнее. Только не обижайся, пожалуйста. Я правда рада за тебя. Всякому в этой жизни свое место предназначено.

– Ага. И каждой твари по паре. Я в курсе, Лариса Борисовна. Всего вам доброго, прощайте.

– Прощай, милая… Счастья тебе!

– Кто это, Нин? – осторожно спросил Витя, когда отошли от Ларисы Борисовны на безопасное расстояние, в другой конец большого фойе.

– Никто. Знакомая одна.

– А чего ты побледнела так? Из-за нее, да? И рука вон дрожит… Хочешь, в буфет пойдем, шампанского выпьем? Я слышал, в таких местах принято пить шампанское…