Перевод русского. Дневник фройлян Мюллер – фрау Иванов - Наталья Баранникова

Вряд ли это было двойной иронией.

И лишь однажды не подошла ни одна отмычка: меня отказались понимать. А это как пытаться совать ключ в каменную стену.

Дело было так. Наше общество «Запад – Восток», которое раньше называлось Обществом дружбы Германии и СССР (я состояла в нем с 1987 года), выбирало Фрайбургу в побратимы советский город. Было это непросто, потому что побратим должен был походить на Фрайбург не только численностью населения (примерно в двести тысяч душ), но и культурной инфраструктурой: чтобы с солидным университетом, оперой, театрами, музеями, концертными залами… Долго не находили подходящий город. Выбрали, наконец, Львов. Раньше, когда существовала Австро-Венгерская империя, Фрайбург был ее западной крайней точкой, а Львов – восточной. Собрались представители культуры и гражданского образования Фрайбурга, и ректор университета, и интендант театра, и директор самого большого музея… и я как представитель Общества дружбы и переводчик; и поехали из пункта Ф в пункт Л. Не без оплошностей и не без приключений, но обо всем договорились с нашим будущим городом-побратимом, который принял нас очень мило. И когда наша официальная делегация поехала во второй раз во Львов брататься, подписывать контракт – мы попали с корабля на бал. Площадь перед ратушей кишмя кишела народом. Правительство решало, остаться в Советском Союзе – или выйти из него. И вот – город Львов провозгласил себя независимым: под всеобщее ликование был поднят желто-голубой флаг, и мы, влекомые через площадь революционным вихрем исторического момента, вошли в ратушу и подписали контракт… с украинским побратимом. Этого никто не ожидал.

Но контракт вступил в силу. Развивался обмен между университетами и школами, была организована помощь Львiву для преодоления кризиса… Уходили к ним фуры от Красного Креста с электротехникой и одеждой, приезжали наши специалисты налаживать водоснабжение… Даже открыли кухню, где могли питаться бедолаги и местные бомжи.

В следующий наш приезд во Львiв со мной, то есть с переводчиком, перестали разговаривать. Я предложила английский или французский, но этих языков они не знали, а русского гордо не употребляли. Странно это, у людей есть общий язык – средство для коммуникации, – а они им не пользуются. А я стала «москаль» – вот дивно!

А обмен-то осуществлялся. А побратимство-то никто не отменял. А я как представитель Общества дружбы… Приезжаю же я в Италию со словами «bon giorno», и людям приятно. В общем, я собралась с духом и пошла собратьям навстречу. Попросила мэра Львiва – и он организовал нам курсы по изучению украинской мовы. Неделю длились. И сидела как миленькая за партой! А в свободное время учила украинские песни: грустные, прекрасные… За неделю я научилась вступать в контакт на украинском языке и потом незаметненько, внушив доверие, переходить на русский.

Но вообще-то, для меня все побратимство этим принципиальным отторжением русского было безнадежно испорчено. Хорошо, конечно, любить свою нацию. Но граница между патриотизмом и национализмом – тоньше лезвия.

Мне сказали: есть такой юрист, который работает с экстремальными ситуациями. Он невероятный. Он просто монстр в своем деле.

Неуютным утром, таким ранним, что еще темно, я уже сидела в поезде и смотрела на свое отражение в темном окне вагона. Снаружи по стеклу струился дождь. Мы с моим отражением прильнули друг к другу лбами и тоже хотели плакать. Но не плакали. Потому что ни идеально сидящий деловой костюм, ни безупречный макияж не предполагают размазанных соплей со слезами. Я выпрямилась и не смотрела больше в черное окно. Скоро рассвело и прояснилось, в вагоне погас свет, а в проходе появился добрый человек с тележкой:

– Горячий кофе… Кофе, пожалуйста…

Встреча была назначена на восемь утра, довольно далеко от Фрайбурга, в большом городе с высокомерными небоскребами и похожими друг на друга улицами. Только одна, изворотливо выхваченная из календаря занятого человека, встреча.

Ну, вот и он, монстр – Франк Бём. Моложе меня лет на несколько. Некрасив. Неказист. Жидковолос. Очкаст.

Он сел напротив и два часа задавал мне вопросы. По сути, он сам все формулировал. Мне было совершенно ясно, что он понимает все. Пока я говорила с ним, я уже знала, что я – под защитой. С первого момента встречи.

Два часа пролетели. Время вышло. Задавая вопросы, он внимательно выслушивал, что-то записывал иногда коротко и размашисто. Иногда внезапно поворачивал голову в сторону, будто там еще один собеседник сидит, потом опять наставлял свое странное лицо на мое. Потом резко встал и подошел к окну. Сделал два-три шага и вернулся к столу, сел. Говорил почему-то громко – наверное, жажда справедливости повышала его голос на два тона:

– Если вы готовы к тому, что полетят головы… люди будут терять работу… их постигнут неприятности… Если вы готовы к войне – я возьмусь за ваше дело.

Я молчала, давая ему возможность продолжать.

– Это будет долгий и неприятный путь. Будет хуже и хуже. Но, чтобы победить, надо дойти до конца, не выйдя из игры.

Мне некуда было идти, только обратно – из-под защиты. Я кивнула.

– Вы должны дать мне обещание, – (давно я не давала мужчинам обещаний), – что не будете падать духом. И не будете останавливать меня!

Я дала – вот этому малоприятному типу.

– И еще. У вас есть друзья, которым вы можете звонить хоть посреди ночи?

Есть, слава Богу. Хотя на эту тему я бы не стала…

– Вы обязуетесь звонить им, а не мне, когда не сможете спать! Когда не сможете есть! Когда вам захочется все прекратить!

Я молча смотрела на него. Потом сказала:

– Обязуюсь.

Когда я была совсем молодой и работала секретарем директора по экспорту в большой фирме, случилось раз (за ужином с «официальными лицами») разговориться по душам с самой важной персоной – человеком пожилым и очень приятным, лицо и улыбка которого располагали к откровениям. Я поделилась с ним заветной мечтой – создать когда-нибудь свою собственную фирму, а он сказал: «Бросить высокооплачиваемую надежную работу и пуститься в опасное плавание? Неразумно… – (помолчал, покачивая красное вино внутри бокала) – Но вы – сможете!»

Но потом, видимо, спохватился, и стал предостерегать: «Вы можете представить себе все зло, которое один человек может сделать другому? – (Ну, допустим, представила, – хотя не очень представила, мне никто зла не делал…) – А теперь – помножьте это зло на два! Вот это и есть мир бизнеса…»

Не поверила, конечно. И, вернувшись домой, написала помадой на зеркале: