Невинная для киллера - Анна Мишина

— Да.

— А теперь послушай, что скажу тебе я. Вить из меня веревки тебе конечно можно, — обхватывает своими ручками меня за шею и утыкается носом. — Но то, что касается твоего здоровья — непрекословно. Я сказал, значит так и будет, — хмурюсь. А она пальчиком водит по моему лицу, словно изучает мой настрой.

— Я не возьму у тебя деньги, — все равно упирается.

— Моя жена будет меня слушать, — выдыхаю с надеждой, что ее зацепят мои слова.

— Твоя жена? — обхватывает мои щеки ладошками и замирает. — Ты сказал твоя жена?

— Моя жена, моя женщина, моя — понимаешь? — обхватываю пятерней ее затылок.

— Ты женился бы на мне? — ее голос срывается.

Кто бы знал, как сложно говорить о чувствах. Да, наверное, о них самых. Потому что искоренил, казалось бы, все, что похоже на эти самые чувства уже давным-давно.

— Так точно, — усмехаюсь. — Женюсь. И я хочу, чтобы ты полетела в Бремен и прошла это лечение. С тобой будет Игнат и Ярик.

— А ты? А как же ты? Я без тебя никуда не поеду, слышишь? Никуда.

— Тише, ну что ты всполошилась? Я приеду к тебе, чуть позже. Понимаешь? Мне нужно решить пару очень серьезных и безотлагательных дел здесь. А через три, максимум пять дней я приеду, и ты меня увидишь, своими вот этими красивыми глазками, слышишь, веснушка? — притягиваю ее к себе, целую в щечку, по которой скатывается одинокая слезинка.

— Ты обещаешь?

— Я клянусь тебе. Чего бы мне это не стоило.

Уже ближе к ночи, когда Яна спала, а я, сидя напротив нее в кресле размышлял. И ждал звонка от Семена. Он обещал перевезти Игната с Яриком в столицу. Тут немного проще спрятать их от посторонних глаз. Чем там.

В темноте загорается экран телефона, оповещая о входящем сообщении.

“Твои на месте” — от Алехина. — “Рейс в 12.45”

“Завтра за пару часов до вылета у черного входа”, - отвечаю и откладываю мобильный в сторону.

Надеюсь, Петрович меня поймет правильно.

Утром мы в первую очередь завтракаем. Вернее я заставляю Яну плотно поесть. И она нехотя, но слушается.

— Я не хочу улетать, — бубнит себе под нос.

Упрямая девчонка.

— Мы с тобой уже поговорили на эту тему. Так что нет смысла продолжать, ничего не изменится, — делаю пару глотков крепкого кофе, который готовят в небольшой кафешке на первом этаже клиники. И кормят, надо отдать должное, очень даже не плохо.

— Ага, поговорили, — поджимает обиженно пухлые губки, которые так хочется поцеловать, но я давлю в себе это желание. Даже не представляю, как буду без нее.

Ближе к десяти утра на пороге палаты появляются Игнат с Яриком. И воспользовавшись этим моментом, мы выходим с ним во внутренний двор, где стоит машина, которая их привезла сюда. Семена нет, но он обещал проводить всех в аэропорт, собирает документы для их перелета.

— Все дотла, — начинает говорить Игнат, пока я пытался справиться с мыслями.

— Черт с ним, с клубом. Главное, что люди не пострадали, — тяжело выдыхаю.

Казалось бы, все шло к тому, что можно было попробовать начать жизнь обычного человека. Но нет.

— Что ты задумал Бо? — Петрович чуть приблизился ко мне, опираясь локтями о перила, стоя на ступеньках крыльца. — Я же тебя знаю как облупленного. Что ты задумал?

— Операция на носу, — произношу, и тот кивает головой. Он все знает. Семен поставил в известность, как я и просил. — А у меня все вложено в клуб. Было.

— Только не говори, что им удалось тебя уломать, — сплевывает в сторону, затушив чибарик в жестяной банке.

— Я должен. Это последнее что я могу сделать для нее. Для них, — уже вторую сигарету ломаю пальцами, так и не решившись закурить.

— Не нравится мне это. Понимаешь? Так просто не отпускают. Не та профессия, чтобы написав заявление об уходе по собственному, отработав две недели свалить на все четыре стороны. Бо, ты понимаешь, о чем я, верно же? И тут такой заказ. Это не шутки.

— Тоже думаешь, что меня решили слить? — смотрю в бледные глаза старика.

— Ты сам все знаешь, парень, — хлопает меня по плечу. — Только подумай о них.

— Да я и делаю, что думаю. Поэтому и соглашаюсь на это. Но и ты понимаешь, что не просто так прошу тебя быть с ними. Обещай, — но тот машет головой.

— Не смей, — рычит зло.

— Пообещай, что позаботишься о них. Это единственное о чем я тебя прошу.

— Ты же знаешь…

— Знаю, — киваю соглашаясь.

Знаю, что даже если бы не попросил, он все равно приглядел, и не бросил бы их.

— Яна знает?

— Нет, конечно. Ей нельзя волноваться. Любой срыв, угроза зрению. Береги их.

Я отказываюсь ехать в аэропорт. Ни к чему мне там светиться. А Яна категорически не хочет этого понимать. В смысле не понимает она моего отказа. А я не могу ей рассказать. Лишь только обещания даю, что приеду, как только расправлюсь с делами.

Маленькая моя.

— Богдан, — утыкается носом мне в шею. Шмыгает. — Я тебя люблю, слышишь? — шепчет тихо, будто боится, что кто-то нас услышит.

— Слышу, маленькая, слышу, — а что я могу ответить? Что?

Она чуть отстраняется, а я успеваю стереть пару слезинок с ее личика.

— Скоро увидимся. Будь умницей, — подбадриваю ее, оттесняя к машине, где уже ждут Ярик и Игнат.

— Я буду тебя ждать, слышишь? — оборачивается и снова обнимает меня.

Как же она рвет мне душу. Хочется сгрести ее и никуда не отпускать. Но там ей помогут, и именно там она будет в безопасности. Вдали от меня.

Я долго смотрю в след уже скрывшейся из виду машине.

И наконец, собравшись с мыслями, набираю номер посредника.

— Бо, ну? Я так понимаю, передумал? — усмехается он.

— Мне нужен аванс, сразу.

— Через час все будет на твоем счету, остальное после. И я так понимаю, что нужно скинуть тебе всю имеющуюся информацию по последним передвижениям объекта, — не спрашивает, а утверждает.

— Именно, — и отключаюсь.

Семен отчитывается, что самолет сел. И что уже добрались до клиники в Бремене, где разместили Яну. А Игнат с Яриком по соседству осели в съемной квартире.

Я задолжал Алехину чертову кучу зелени.

Но как только на карту поступает аванс от посредника, я тут же их перевожу на спецсчет, с которого они будут выведены на счет Яны. В целях ее безопасности. Никто не узнает, куда я отправил средства.

Возвращаться в городок нет смысла. Квартиру закрыли. Живности нет, слава богу. И от клуба пепелище осталось.