Невинная для киллера - Анна Мишина

Снова оглядываюсь на телефон. Это похоже на наваждение. Но ничего не могу с собой поделать. Меня словно ломает как наркомана от жажды кокаина. С этим чувством сложно бороться. Но сопротивляться ему еще сложнее. Простое желание услышать заветный голос. ЕЁ ГОЛОС.

Всего лишь ее голос. Разве многого я хочу? Услышать этот чертов голос! Понять по нему в каком она настроении, рада ли меня слышать?

Неужели мне, мужику, повидавшему, казалось бы, все дерьмо, что вообще возможно на этой планете, в этой жизни, так важно услышать женский голос в телефонной трубке? Да это верно, надо мной кто-то сверху глумится. Ржет в голосину и тыкает пальцем вниз. Мол, смотрите, большому Бо крышу сорвало, поехала кукушка. От голоса в трубке кайф ловит. Плавится как олово в пламени. Хах, смешно.

В свои то тридцать семь, не имея ни семьи, ни любимой женщины. Никого. Ничего. Я одиночка. В связи со спецификой профессии не мог я иметь кого-то дорогого для сердца. Обрубил все концы, связи. Больше тринадцати лет я не принадлежу самому себе. Только команда, только звонок рабочей мобилы поднимает меня и двигает выполнять задание.

Сколько их уж выполнил? Не сосчитать. Да и не вспомнить. Всего не упомнишь.

И вот, предел терпению. Мою сущность обуздало желание слезть с этой иглы под названием “заказ”. Сорвался. Пора что-то менять в этой гребаной жизни. Именно сейчас не хочется подохнуть под забором и быть похороненным на кладбище с порядковым номером вместо имени. Не хочется ради НЕЁ.

Полгода назад.

Кочан разрывается на части. Словно еще немного и рванет к чертям, раскидав содержимым. Даже глаза больно открывать. Солнце слепит так, словно намеревается оставить ожоги, а то и вовсе испепелить, стереть с лица земли. Проклятье. Как я ненавижу себя в эти дни. Когда, кажется, что предел выдержки организма пройден, но каждое утро доказывается обратное.

Переворачиваюсь на живот, пряча голову под подушку надеясь снова отключиться, но не выходит.

Перед глазами снова мелькают кадры с последнего моего задания более чем десятилетней давности, которые въелись в подкорку мозга и не отпускают даже спустя столько времени, не дают расслабиться и забыть.

Все прошло не так, как должно было. Зачистка сорвалась. Нас ждали. Даже не хочу думать, кто и что этому посодействовало. Но то, что мы там будем, знали не только наши, но и противник.

Мозг проецирует все кадры в красках. Стекла, взрывы, пули свистящие в миллиметрах, кровь, автоматные очереди.

Хоть и был на “высоте”, все равно все это видел в прицел и не мог помочь парням. Все что от меня зависело, я сделал. Выполнил, мать его свою работу. Но ведь что-то пошло не так. Не по плану. Кто мог знать, что нас встретят? Да еще поддержка с воздуха. Такая промашка не допустима у группы.

Сколько можно помнить об этом? Сколько?

— А-а-а, — выдыхаю протяжно. Голову снова пронзили импульсы острой боли. Хреново. Все очень хреново.

Откидываю в сторону покрывало и тихо сползаю с постели. Стягиваю с себя штаны, которые так и не снял, видимо вырубившись.

Добираюсь до ванной, где врубаю на полную мощь ледяную воду. Нужно немного прийти в себя, чтобы сесть за руль.

Петрович давно звал к себе. А сейчас нет повода для отказа. Иначе это может продолжаться бесконечно. Попойка, которая неизвестно чем может закончиться. Хотя нет, известно.

Выпив крепкого кофе, после контрастного душа, быстро собираюсь и выхожу на улицу. Снимаю с сигналки тачку и прыгаю за руль.

Ну что ж, посмотрим, как деревенская жизнь поможет мне прийти в себя, как утверждает Петрович.

Маленькая деревенька находится в двухстах километрах от ближайшего городка. А от столицы так и все пятьсот верст. С населением, наверное, человек десять, не больше. Даже дачники сюда не добираются. Одна улица, маленькая часовенка и небольшое озеро неподалеку. Вокруг лес. Да такой, что и заблудиться не мудрено.

Основные жители — старики. И их с каждым годом становится все меньше. Но как я не уговаривал Петровича вернуться в свою квартиру, он категорически отказывается. Хозяин барин как говорится, но я физически не могу его навещать каждую неделю.

Останавливаю машину у невысокого заборчика. Достаю пару пакетов с провизией, что закупил перед выездом из города.

Отворяю калитку, которая звучно оповещает о вторжении на частную территорию скрипом несмазанных петель.

Иду по вытоптанной дорожке к старенькому бревенчатому дому. И на крыльце застаю Игната Петровича, как всегда дымящего как паровоз, что заставляет улыбнуться. Как не увижу, картина всегда одна. Петрович, смолящий папиросу.

— Какие люди пожаловали из столицы, — усмехается старик и поднимается со ступенек, протягивая все еще крепкую ладонь, не смотря на свой возраст для приветствия.

— Так сколько можно кормить тебя отговорками, — усмехаюсь, приобнимая и хлопая старика по плечу.

— Вот именно, отговорки. За последние полгода ничего стоящего от тебя так и не услышал. Сказал же, ничего с собой не таскай, пол магазина что ли скупил? — принимает один пакет из рук и заходит в дом, как всегда бубнит по стариковски.

— Не ворчи. Возраст тебе не идет на пользу, — следую за ним.

На маленькой кухоньке основную площадь занимает печь. Газа здесь нет, да и электричество бывает с перебоями.

Разбираем пакеты. Я сажусь на стул и наблюдаю за ним. Суетится, что-то причитает. Года меняют людей, подстраивая под себя.

— Оставайся на недельку. Перекури от работки то своей, — поставил чайник на маленькую электрическую конфорку и садиться напротив. — Сейчас чайку попьем.

— Может и останусь. Достало если честно все.

— А ты не торопись. Все встанет на свои места, и жизнь покажет, куда идти дальше, главное не суетиться, — говорит Петрович. — Оно ведь знаешь как, суета все правильное отгоняет.

С Павловым Игнатом Петровичем судьба свела совершенно случайно, еще лет пятнадцать назад. Помню его лет в пятьдесят пять, уже на пенсии, но все еще бодр был и работал в управлении префектуры. Просто пересеклись. Случайно. Поговорили на крыльце. Так и завязалось наше знакомство. Потом он еще не раз помогал своими связями. Я тогда приличный косяк был, пока не взялся за голову.

— Эх, Петрович, — больше и не требуется слов.

На кухоньку заходит рыжий здоровый кот.

— Вот Геннадий тоже, как и ты гуляет сам по себе, захотел — пришел, захотел — ушел, — усмехается старик, обращаясь ко мне, когда кот вальяжно прошел к нему и уселся, заглядывая в глаза. — Пожрать пришел. Нашлялся с бабами и еды ему теперь подавай. Халявной. Мышей кто гонять будет, а? — обратился к мохнатому клубку, на что тот лишь мяукнул и тиранулся головой о штанину. — Вот тебе и все. У кота все просто: пришел, поел, ушел. Такова природа его.