Ловушка горше смерти - Светлана Климова

Марк сообщил, где находится, не вдаваясь в подробности — иначе отобрали бы аппарат, — и стал ждать.

Дима явился в полдень с какой-то бумагой из прокуратуры, и Марка сейчас же выпустили из камеры. Возвращая документы, заспанный лейтенант сказал:

— Считайте, что предупреждены. Рекомендую в двухнедельный срок устроиться на работу. Мы проверим. И не забывайте — ответственность за хулиганские действия сейчас особая. Не советую давать волю рукам. Пока — свободны.

Марк рассовал вещички по карманам, недосчитавшись в бумажнике двух сотен, но из-за них не стоило поднимать шум. Слава Богу, что случилось это не следующей весной, когда столица энергично освобождалась перед Олимпиадой от всяческого балласта и уличенных тунеядцев молча лишали прописки и вышвыривали за сто первый километр вместе с бомжами и вокзальными шлюхами. Подхватив адвоката под локоть, Марк покинул подрайон, по дороге обстоятельно изложив приятелю-юристу суть вчерашнего происшествия, на что Дмитрий только крутил головой и фыркал, а под конец стал использовать ненормативную лексику.

Марк, однако, не стал посвящать его в подробности, связанные с коллекцией некой высокопоставленной особы, да ему и самому не вполне еще было ясно, чего от него хотят. Только спустя два года окольными путями ему стало известно, что вся эта ситуация была сфабрикована отлично ему знакомым генералом милицейской службы Петром Алексеевичем Супруном, не раз прибегавшим к его услугам. Ирония состояла в том, что Петр Алексеевич, выпроваживая гостя, всякий раз, уже на пороге, произносил одну и ту же фразу: «Ваш должник, Марк. Если что — обращайтесь». Но это было уже в другой жизни, когда сестра и родители благополучно достигли желанной Хайфы, а Марк, по-быстрому разделавшись с квартирой в Вешняковском, перебрался на проспект Мира, в свой нетвердо стоящий на ногах небоскреб.

Между прочим, его так ни о чем и не попросили. То ли он сам оказался непонятлив, то ли чересчур независимо повел себя, но что рано или поздно все-таки попросят, не вызывало никакого сомнения. И не стоило надеяться на чью-то там забывчивость или безразличие к делу тех, кому было поручено заниматься его особой. Лозунг «То, что партия наметила, — выполним!» не был пустой пропагандистской побрякушкой, в особенности когда дело касалось интересов руководства.

Среди неожиданностей, случившихся уже после переселения Марка на проспект Мира, был звонок Риты. Памятуя прошлое и зная, в каком кругу эта женщина продолжает вращаться, он, едва узнав ее голос в трубке, решил, что звонок этот — продолжение того, что началось в Протвине и получило развитие позднее. Поэтому в голосе его звучала настороженная ирония.

Занятый делом, в ту пору Марк вел почти монашескую жизнь. Он давно обнаружил это в себе — если долго не думать о женщинах, не сосредоточиваться на мелких телесных позывах, демон желания как бы задремывал, забывая о своих обязанностях. Кроме того, ему никогда не была понятна тяга некоторых его знакомых поддерживать множество летучих и ни к чему не обязывающих связей, хотя бы потому, что это напоминало обыкновенное неразборчивое обжорство. В конце концов, все женщины устроены совершенно одинаково, и разнообразие в этой области существует только в головах мужчин. Утолять же голод первым, что попадается под руку, было не в его привычках. С Ритой все складывалось еще сложнее. Она явилась для него по-настоящему первой, и до сих пор он чувствовал себя оскорбленным. Той изначальной, ослепительной и бессильной ярости, впрочем, уже не существовало, и он мог отвечать ей вполне корректно.

— Я хотела бы увидеться с тобой, — сказала она как ни в чем не бывало, словно они расстались только вчера, а не пять лет назад. — Это важно. Нам следует кое-что обсудить.

— Вот как? — холодно удивился Марк. — Мне казалось, что у нас больше не осталось общих проблем. О чем же ты хотела бы поговорить?

— Перестань! Это нелепое недоразумение не стоит того, чтобы о нем вспоминать. Ты слишком болезненно отнесся к этому. Как мальчишка. Да ты и был мальчишкой тогда. Не к лицу такому человеку, как ты, придавать чрезмерное значение бабьей трепотне. Мы были добрыми друзьями, и, я надеюсь, ими и остались. Ты можешь уделить мне немного времени?

Любопытство Марка взяло верх. Если Рита решила исполнить чье-то поручение, то посмотреть на это небезынтересно. При всей демонстративности характера, эта женщина временами бывала довольно тонкой актрисой. Заодно можно будет внести соответствующие коррективы в свои планы, если удастся извлечь из ее речей достоверную информацию.

— Хорошо, — сказал он. — Если тебе известен телефон, то ты знаешь и где я живу. Буду ждать сегодня вечером с восьми до половины девятого.

Марк бросил трубку, прошел в кухню и включил кофеварку. До восьми оставалось полтора часа. В черном экране выключенного телевизора мелькнуло его лицо — оно показалось Марку чересчур напряженным и осунувшимся, и он поразился, как глубоко сумела проникнуть Рита в его существо. Что ж, она сделала его взрослым, тем самым навсегда закрепив за собой какое-то тайное право на него, и теперь пыталась этим воспользоваться. Что ей понадобилось, если она так легко махнула рукой на то, чего не простила бы никому другому, ведь Марк сам, без всяких объяснений порвал с ней, жестоко уязвив ее женское самолюбие?

В самом начале девятого она позвонила, и Марк пошел открывать. Он не поверил глазам — на пороге стояла почти юная женщина — тонкая, с длинными стройными ногами, с блестящими, цвета благородного красного дерева волосами, почти надменным изгибом узкой, как у форели, спины. Поразительная женщина — полная невысказанного презрения и тайны. Разумеется, как и прежде, этому виртуозно сделанному лицу не хватало движения, жизни, зато все остальное было миллиметр в миллиметр — со вкусом, сдержанно и дорого. Духи могли показаться тяжеловатыми, но как они гармонировали с темной шерстью жакета и бархатом сумочки, с тусклым золотом украшений и горьковатой складкой чуть тронутых помадой губ!

Марк отступил, взявшись за ручку раздвижной двери прихожей, Рита же, слегка кивнув, на миг отвернулась к зеркалу, а затем, словно перестав замечать хозяина дома, прошла на высоких прямых каблуках прямо на середину комнаты и остановилась, скользя равнодушным и слегка брезгливым взглядом по стенам.

— Недурно, — наконец проговорила она, поворачиваясь всем телом к Марку. — Недурно ты тут устроился. У меня, собственно, к тебе один вопрос.

Точнее — предложение. Ты мог бы угостить меня чашкой кофе, если, конечно, не намерен сразу же выставить за дверь? Марк Кричевский кое-кому известен своими крутыми повадками, разве не так?

— Не стоит с ходу растрачивать себя, Рита, — усмехнулся Марк. — Присядь, кофе и коньяк я сейчас принесу. Сигареты на столике.

Когда он вернулся, Рита курила, пощелкивая карминным ногтем по китайской, фарфоровой с серебром, пепельнице. Теперь на ней была другая маска — высокая шея женственно изогнулась, плечи опустились, став разом нервными и хрупкими, бледные запястья, освободившись от рукавов жакета, воплощали женственность и беззащитность. Непроницаемая холодность исчезла совершенно — перед ним была особа романтичная и почти беспомощная, и если бы Марк не знал достоверно, что Рита старше его едва ли не на десяток лет и много искушеннее, то непременно был бы обманут. Однако он был толковым учеником.