Последний шанс человечества - Олег Белоус

– Ты что, гомик? – небрежно поинтересовался Дэн, сморщив нос, и не дожидаясь, пока оскорбление дойдет до извилин негра, начал действовать.

Элегантно и четко он заехал негру правой в солнечное сплетение и тут же другой рукой в челюсть. Негра отбросило назад, на клевретов, но, к удивлению русских, он не вырубился. Дэну было далеко до чемпиона по рукопашному бою Службы безопасности Новороссии, но в первой пятерке бойцов он числился. Двоечка должна была надежно вырубить негра, но, похоже, не произвела на него особого впечатления.

Смех подпевал прекратился. Черный авторитет неторопливо провел рукой по ушибленной челюсти, сплюнул алым на землю; глаза полыхнули дикой ненавистью, налились кровью. Он оскалился, продемонстрировав почерневшие зубы, уже не нуждающиеся в услугах дантиста, и прошипел, морщась:

– Ты труп, белый.

Африканец, по-своему ругнувшись, сжал кулаки и одним прыжком покрыл три четверти отделявшего его от противника расстояния, на лице – намерение сожрать, разорвать белого.

Русский успел первым. Резкий и мощный хук33 в угол челюсти, нанесенный с концентрацией всех сил и с поворотом корпуса, должен был ее сломать и вырубить негра, но лишь заставил того слегка мотнуть головой. Зато ответный сокрушительный удар, пришедшийся в подставленное русским левое плечо, взорвался резкой болью. Отлетев на пару метров, Дэн с размаху врезался в стену, бок пронзило новой болью. Дыхание выбило из груди. На миг он потерял контроль над телом, но не успел рухнуть на землю. В один миг негр оказался рядом и, схватив за грудки, приподнял его над землей, словно ребенка, вниз посыпались вырванные с корнем пуговицы. Гнилое дыхание ударило в ноздри. Сквозь заложившую уши вату раздался похожий на неистовый шум моря рев: радостные крики негров. «Да он или генно-модифицированный, или киборг. Как с таким монстром драться?»

Изуродованное шрамами презрительно скалящееся черное лицо вплотную приблизилось к лицу Дэна.

– Я трахну тебя, белый!

«Странно, на незаконную киборгизацию или генно-модификацию деньги нашлись, а на зубного врача – нет…»

Дэн двинул негра коленом в пах, но тот, казалось, не обратил на удар никакого внимания. Пренебрежительная улыбка по-прежнему гуляла по толстым губам. Африканец лишь ругнулся по-своему. «Да что у него там такое? Любой мужик давно бы с расшибленными причиндалами катался по земле…»

Сложенные лодочкой ладони одновременно врезали по сломанным ушам криминального авторитета. На этот раз – бинго! Глаза негра потускнели, он утробно всхлипнул. Выпустив порванную рубаху, схватился обеими руками за травмированные органы.

Качнувшись вперед, Дэн локтем врезал сверху вниз в челюсть. Такое впечатление, что ударил по дереву, заныл ушибленный локоть, а негритянский авторитет не пошатнулся, не опустился на землю медленно и постепенно, но грохнулся сразу. Короткий боковой удар локтя поразил его молниеносно, словно смерть. Во дворе повисла мертвая тишина. Ниспровержение былого кумира произошло слишком неожиданно.

Дэн торопливо присел на корточки и приложил два пальца к шее. Есть пульс, слабый, но бьется. Облегченно выдохнул. Слава богу, не убил.

Набежали спокойно наблюдавшие за избиением Дэна охранники, человек десять. С криками повалили его на землю, завернув руки за спину. На запястьях сомкнулись наручники. Полицейские кричали, что в наказание русских поместят в карцер. Дэн с Василием не сопротивлялись. Что-либо объяснять бесполезно: охранники и так видели, что Дэн лишь защищался.

Подняв на ноги, его проволокли к стоявшей в углу двора крытой ржавым железом будке, размерами лишь немного большей, чем трансформаторная. Из открывшейся низкой двери в лицо узникам ударила волна горячего, раскаленного воздуха, словно из мартеновской печи. Дэн остановился на входе. «Похоже, предстоящий день будет далеко не самым лучшим в жизни…» Додумать мысль он не успел, толчок в спину отправил его в центр раскаленного ада. Сухой, горячий, как печка, жар обволок тело. Пот, что еще недавно стекал по вискам, через несколько секунд испарился.

Он устроился на корточках у стены, стараясь не прикасаться спиной к железной стене, от которой пыхало нестерпимым жаром. Василий – у противоположной, места так мало, что лечь невозможно. От крыши волнами накатывал изнуряющий зной, делая мир вокруг пульсирующим. Вскоре Дэн впал в пограничное состояние между явью и беспамятством. Боль молоточками застучала в висках, перед глазами поплыли темные круги. Перед мысленным взором журчали реки прохладной и чистой воды, нет – океаны! Но едва он протягивал к ним руки, в последний момент желанная влага исчезала.

– Пить, – едва слышно шептали пересохшие губы, – нет, я выживу и не дам уничтожить людей… Я отомщу…

Вечером неожиданно примчался третий секретарь новороссийского посольства и быстрым шагом проследовал в кабинет начальника полиции. Вскоре оттуда раздались крики и ругань, которые буквально вымели любопытных полицейских из коридора. Дипломат требовал немедленно выпустить русских и грозил всеми мыслимыми карами, а узнав, что их закрыли в карцере, и вовсе впал в истерику. Разразился дикий скандал, но полицейский начальник закусил удила. Единственно, на что он согласился – выпустить пленников из карцера.

Скрипнула, открываясь, дверь. Двое охранников с озабоченными лицами заглянули, знаками показали: на выход. Но полумертвые узники не смогли даже подняться на затекшие ноги. Переглянувшись, полицейские подхватили их за руки и вытащили русских наружу.

Вечер дышал упоительной прохладой, свежий ветер ворвался в легкие. Безжалостное солнце неумолимо клонилось к горизонту. Во рту сухость, словно там разместился местный филиал пустыни Сахара, внутренности без воды ссохлись, как у мумии. Охранники протянули пластиковые бутылки, пальцы русских цепко, как величайшую драгоценность, схватили их. Вкус воды показался Дэну упоительней, чем амброзия. Он пил, пил, чувствуя, как с каждым глотком жизнь возвращается в тело. Потом непривычно вежливые охранники помогли им дойти до камеры.

За ночь русские оклемались от пребывания в карцере, осталась лишь легкая слабость, но и она к обеду прошла. Утром полицейские принесли в камеру циновки и обращались с заключенными подчеркнуто вежливо. Днем приезжал второй секретарь консульства Иван Павлович Бородин.

В камеру Дэн вернулся нахмуренным. После того, как закрылась дверь, Василий устроился у стены и прикрыл глаза: солдат спит, служба идет. Дэн присел на циновку напротив щели для вентиляции, в один кирпич, под потолком. Дипломат был осведомлен о миссии Дэна и имел поручение от начальства о содействии, но даже он не мог ускорить работу заржавевших шестеренок зулулендского правосудия. Информация посольского о противодействии освобождению на самом верху давала новую пищу для размышлений. Это далеко не уровень начальника участка полиции. Значит, подключены дополнительные рычаги и назревают события.