Песни над облаками - Розмари Полок

Операция была назначена на следующее утро, на десять часов, и задолго до этого времени Канди, графиня и Марко ди Лукка прибыли в клинику. Девушка была очень бледной, но абсолютно спокойной. Никто не задал ей ни одного вопроса о том, что произошло между нею и Микеле прошлым днем, но каждый без малейшего труда догадался, и все были особенно с ней нежны.

В клинике они встретили Катерину, и, поцеловав ее, Канди вновь почувствовала сильнейшее удивление, которое она испытала, впервые услышав правду об отношениях этой девушки и Микеле. Не вдаваясь в подробности, она лишь дала понять итальянке, что ей известно о ее планах, и позже они подробно об этом поговорили. Разговор действовал как успокаивающее средство, но Канди все равно чувствовала объятия ледяного страха, не покидавшего ее ни на секунду и пытавшегося овладеть ее душой и телом.

Руководство клиники не считало странным, что четверо близких родственников и друзей пожелали ожидать здесь новостей о графе ди Лукка, и выделило для них приятную гостиную, выходившую не на горы, а на спокойный лес и сад позади здания. Канди заметила, что Анна и Марко большую часть времени сидели близко друг к другу, очевидно, пропасть между ними наконец-то была преодолена. Для Анны присутствие Марко оказалось источником спокойствия, а для Марко… Канди зачарованно наблюдала за ним, видя, как лицо его преображается беспокойством, волнением и гораздо больше, чем вниманием, когда он находится покровительственно рядом с женщиной, которую так долго любил.

Минуты медленно тащились, превращаясь в часы. Для них был сервирован кофе, потом опять кофе, но Канди не выпила ни капли. Она должна верить… она знала, что должна верить, но часто, закрывая глаза в попытке отгородиться от всего, кроме этой веры в своей душе, все равно ощущала ледяные пальцы страха, сжимавшие ее сердце, и ей казалось, что она ступает по краю огромной бездонной пропасти. Когда Канди пыталась заговорить, горло ее и голос были совершенно сухими, когда пробовала двигаться — тело казалось совершенно онемевшим. Это вполне понятно, говорила она себе. Ведь не только жизнь Микеле висела сейчас на волоске, но и ее собственная жизнь тоже.

Неожиданно после долгой и полной тишины с ней заговорила Катерина.

— Ты знаешь, — тихо произнесла она, — когда Микеле впервые познакомился с тобой, он только что посетил лондонского специалиста, который не дал ему никакой надежды?

Канди покачала головой.

— Это правда. И тот день был самым черным для него. Он признался мне, что чувствовал себя со всех сторон окруженным мраком. Но затем встретил тебя, и, как он сказал, ты стала для него лучом света во тьме.

— Ох! — Это был дрожащий шепот.

— Сначала он хотел только помочь тебе стать певицей… Это он все устроил… твой приезд в Рим, синьора Галлео… все. Какие бы истории тебе ни рассказывали, не слушай, это неправда. Все сделал Микеле. — Итальянка помолчала немного, а затем спокойно продолжила: — Я говорю тебе это потому, что знаю — это сделает тебя счастливее.

Глаза Канди засияли. Значит, она всем обязана Микеле?! Он стоял за всем в ее жизни, что имело хоть какую-то ценность.

— Да, — кивнула Канди после паузы, — это делает меня очень счастливой!

Через десять минут, точно двадцать семь минут второго, дверь открылась, и на пороге гостиной появился главный специалист клиники, с которым Анна и Марко встречались накануне операции. Он смотрел на Анну.

— Мадам, я могу с вами поговорить?

Графиня медленно встала. Глаза ее были встревоженными. Марко ди Лукка проводил ее до двери, и они оба ушли с доктором.

Канди, не в состоянии говорить, повернула голову и взглянула на итальянку рядом с собой. Катерина, лицо которой казалось маской спокойной безмятежности, шептала молитвы, и даже в этот момент Канди почувствовала глубокое восхищение ее необычной преданностью избранному пути.

Годы спустя она не могла вспомнить, как долго им пришлось ждать, прежде чем кто-то вернулся в тихую комнату. Ей казалось, прошло десять лет. Ужасные мысли овладевали ею, такие ужасные, что она никак не могла от них избавиться, и к тому времени, как дверь вновь открылась, руки девушки горели, а все тело заледенело. Это была Анна, и она смотрела прямо на Канди.

— Cara, — произнесла она странным голосом, — ты должна поспешить наверх. Не задерживай его. Он хочет тебя видеть!

Комната с белыми стенами и серым ковром была все так же залита солнцем и напоминала чем-то роскошный отель. Но на этот раз Канди даже не заметила этого. Единственное, на что она смотрела, была узкая больничная койка и фигура на ней, теплые карие глаза которой засветились при виде девушки. Едва в состоянии что-то видеть из-за тумана перед глазами, Канди опустилась на колени рядом с кроватью, и рука Микеле протянулась, сжала ее руку с удивительной силой.

— Carina, — прошептал он, — нет больше туч!

— Нет, дорогой. — Плача, она прижалась губами к его руке.

Микеле смотрел на нее, как будто она была самым прекрасным существом на свете, которое он когда-либо надеялся увидеть.

— В твоих глазах песня, — медленно произнес он. — Все это время я слышал, как ты поешь над облаками.

Канди подарила ему улыбку, как луч солнца. И еще она знала, что остаток их жизней, так долго, пока она будет с ним, что-то внутри нее всегда будет петь.