Религиозный сионизм. История и идеология - Дов Шварц

Его проповеди на съездах «Мизрахи» – «Ха-поэль ха-Мизрахи» в США оказали явственное влияние не всю идеологию религиозного сионизма. Проповедь «Кол доди дофек» («Участь и судьба»), прочитанная в День независимости Израиля в Университете Иешива, стала идеологическим манифестом религиозного сионизма. Анализ проповеди Соловейчика, построенной вокруг стиха «от росы небесной и от тука земли» (Быт. 27: 28), показывает, что, несмотря на приметы времени и на бурные события, сильно сказавшиеся на религиозном сионизме, равно как и на изменения в философии движения со времен Рейнеса, взгляды Соловейчика по важнейшим вопросам совпадают со взглядами Рейнеса. Рейнес придавал колоссальное значение понятию национальной чести, и Соловейчик ввел это понятие в идеологию религиозного сионизма. По его мнению, религиозный сионизм спас честь религии, не оставив дело национального возрождения в руках евреев-безбожников: «Лишь благодаря ему [движению «Мизрахи»] мы заняли свое место в великолепной главе создания страны и установления Государства» [Soloveichik 2002: 186].

Государство Израиль важно для Соловейчика по двум причинам:

1. Государство служит подтверждением существования евреев перед лицом антисемитизма. Это подтверждение носит как физический характер (гарантия выживания еврейского народа), так и символический (сам факт того, что у государства много врагов, превращает его в символ еврейского существования).

2. Государство – это инструмент, который подтверждает возможность воплощения галахи в жизнь в современном мире. Этот аспект не менее важен, чем предыдущий, и Соловейчик подает его как догмат «Мизрахи»:

Я всем сердцем верю в то, что Тора нам дана, чтобы соблюдать, воплощать в жизнь и неукоснительно исполнять ее законы во все времена, повсеместно, в любом общественно-экономическом и культурном окружении; в любых технологических условиях, при любом политическом устройстве. <…> Тора дана для воплощения в жизнь как в галуте, где она определяет частную жизнь отдельного человека, так и в еврейском государстве, где ей должно решать новые проблемы и определять все формы общественной жизни [Soloveichik 2002: 174].

Взгляд Соловейчика напрямую соотносится с апологетикой Рейнеса, поскольку в нем также подчеркнут мотив выживания как часть замысла сионистов. К этому Соловейчик добавляет расширение галахи от личного и общинного уровня до государственного. Наконец, государство как образование, возникшее из ужасов холокоста, является новым примирением между Богом и народом Израиля – это положение Соловейчик подробно проясняет в «Участи и судьбе». При этом метафизику он отвергает как нечто бессмысленное. На место причинно-следственного метафизического вопроса («Почему?») встает экзистенциальный вопрос о смысле.

Соловейчик выступал за участие религиозного сионизма в политике. Поначалу он был против смешения религии с политикой, но впоследствии пришел к выводу, что вопросами образования и религии должны заниматься люди, для которых религия служит основой существования. При этом он критически относился к активным попыткам создать религиозное законодательство и в этом вопросе проповедовал сдержанный подход. Что касается территориальных компромиссов ради сохранения мира, то Соловейчик после Шестидневной войны занял отстраненную позицию, объявив, что эти вопросы находятся в компетенции политиков и военачальников. Кроме того, он критиковал лидеров американских ультраортодоксов, заявляя, что их противостояние религиозному сионизму граничит с лицемерием: в своих американских общинах они выступают за открытость («Или все ваши президенты и служители синагог соблюдают субботу?»), но при этом клеймят религиозных сионистов за сотрудничество с отступниками и за активную деятельность в светских кругах.

Поскольку отношения Соловейчика с религиозным сионизмом определялись центральным местом галахи в его доктрине, он, естественно, крайне неодобрительно относился к коллективной секуляризации сионистского движения в целом, а в Государстве Израиль – в особенности. При этом его философия строится на представлениях, существующих только в религиозном сионизме, согласно которым светские евреи совершают действия, предначертанные Богом, и служат инструментами божественного предопределения.

Одобрение и критика: Леон Гельман

Леон Гельман (1887–1973) – лидер «Мизрахи», оставивший в движении заметный след. Много лет он редактировал печатные органы движения в США, в том числе «Дер Мизрахи вег» («Путь Мизрахи»). После переезда в Израиль он стал председателем Всемирной организации «Мизрахи», а впоследствии – ее почетным председателем.

Гельман крайне критично относился к светскому сионизму и в 1958 году написал такие показательные строки:

Вера, традиции предков, соблюдение обрядов, религиозные взгляды <…> все это было отвергнуто и отторгнуто, сознательно и последовательно, светскими сионистами. Он [сионизм] был создан для этой цели. Светские тенденции, проявившиеся в эпоху «бури и натиска», погребли все святое под валом ереси и ярости, сделав упор на веру в природные силы, а не на веру в божественную силу, что выше природы, – и поставили себе цель истребить Тору Израиля и ее животворность [Gelman 1958: 6].

В своих статьях он критиковал Бен-Гуриона и Шмуэля Хуго Бергмана, израильскую иудаику и реформу религии.

Кроме того, Гельман был не согласен с общепринятыми представлениями об американском еврействе – их он считал оскорбительными. По его мнению, отношение к американскому еврейству отличалось неоправданной презрительностью и предвзятостью, которые зиждились на ошибочных представлениях об американцах в целом как о людях, лишенных высших ценностей и осмысленного отношения к религии, хотя на деле было верно как раз обратное. Он утверждал, что американцы превыше всего ценят свободу и равенство, а религия (по большей части протестантство) является неотъемлемой частью их жизни. Что до американских евреев и их участия в сионистском движении, Гельман утверждал, что они еще до Герцля играли ведущую роль в распространении идей сионизма. Кроме того, он высоко ценил создание группой американских евреев в 1911 году медицинского центра и поселения Пория – в этом он видел выдающийся пример героизма и самоотверженности. Декларация Бальфура «была сформулирована в Вашингтоне и только потом испорчена в Лондоне» [Gelman 1967: 235]. Примечательно критическое отношение Гельмана к израильскому менталитету – в противоположность американскому:

Если там, в Америке, мы видим сердечность, душевность и сочувствие, здесь главенствуют аппарат, партия, коллективизм. На этом строятся дружбы, человеческие отношения, взгляд на других. Политика и структура партии и движения ломают и перемалывают отдельных людей, даже самых лучших и самых умных. Человек изнемогает и падает духом в жерновах фракционной борьбы. Размолвки и пререкания, трения и конфликты, размежевания и расколы разрушают и губят все. <…>

А там? На самом деле в стране «материализма и банальности» человеческое братство главенствует надо всем не только в индивидуальном преломлении. Прекрасно известно, что сердце, приемлющее принцип «возлюби ближнего как самого себя», не отвергнет понятия «возлюби Господа своего». То самое еврейское сообщество, от которого многие отрекаются, представляет собой образец и пример для подражания в смысле его щедрости, доброты, добродетелей и благоговейного отношения к Богу Израиля, народу Израиля и Государству Израиль [Gelman 1967: 243].

Эти заметки Гельман опубликовал