Природа зверя - Луиз Пенни

Он улыбнулся и тоже протянул руку. Кутикула на его пальцах была надорвана, будто обгрызена.

– Мы из КСРБ, – весело сообщила Мэри Фрейзер.

Скажи она, что прилетела с Луны, это вызвало бы больше доверия. Изабель Лакост с трудом скрыла удивление.

– Разве мы должны были говорить ей это? – спросил Шон Делорм, отворачивая лицо от Лакост и закрывая рот рукой.

Он опять пытался скрыть очевидное.

– А что еще мы должны сказать? – прошептала мадам Фрейзер. – Что мы туристы?

– Нет, но надо бы сначала проконсультироваться.

– Мы всю дорогу…

Теперь настала очередь мужчины поднять руку, чтобы остановить спор.

– Поговорим об этом позднее, – сказал он. – Но если нарвемся на неприятности, виновата будешь ты.

Друг с другом они говорили по-английски, а к Лакост обращались на французском с сильным акцентом, но грамматически правильном.

По-видимому, они посчитали, что Лакост не понимает английского. Она решила не разочаровывать их в этом.

– Un plaisir[29], – сказала она, пожав им руки. – Так вы говорите – КСРБ? Канадская служба разведки и безопасности?

Она должна была убедиться. Если кто и не был похож на шпиона или агента службы безопасности, так именно эта парочка.

Мужчина, Шон Делорм, огляделся, потом придвинулся к Лакост и спросил:

– Мы можем поговорить в приватной обстановке?

Он стрелял глазами вокруг себя, словно они находились в Берлине 1939 года и у него при себе были шифры.

– Конечно, – сказала Лакост.

Она отперла дверь оперативного штаба и впустила их внутрь в тот момент, когда появился Бовуар.

Лакост представила их.

Как и она, Бовуар оглядел их и переспросил, явно предполагая, что ослышался:

– КСРБ? Шпионское агентство?

– Мы предпочитаем говорить «разведывательное», – сказала Мэри Фрейзер, но именование шпионкой, казалось, не вызвало у нее особого неприятия.

– Что же привело вас сюда? – спросила Лакост, приглашая их за стол для совещаний.

– Понимаете, – ответил Делорм, понизив голос почти до шепота, – нам стало известно о пушке.

Лакост не удивилась бы, постучи он себя по носу[30].

– Вы уж извините месье Делорма, – сказала Мэри Фрейзер, смерив коллегу уничижительным взглядом. – Нам не очень часто позволяют работать за пределами офиса.

Он посмотрел на нее не менее уничижительным взглядом.

– А где ваш офис? – спросила Лакост.

– В Оттаве, – ответила Фрейзер. – В управлении.

– Позвольте взглянуть на ваши удостоверения? – подал голос Бовуар.

Его просьба доставила им удовольствие, и они не увидели в ней ничего оскорбительного.

Они достали бумажники, но свои ламинированные удостоверения вытащили не без труда. Мэри Фрейзер даже не сразу нашла свое.

Пока они переругивались, Жан Ги и Изабель обменялись гримасами. Вероятно, Оттава и КСРБ не придали особого значения находке в лесу, если прислали сюда таких агентов.

Наконец удостоверения оказались в руках Бовуара и Лакост, и они убедились, что два улыбающихся человека средних лет, сидящих за столом для совещаний, являются агентами Канадской разведывательной службы.

– Как вы узнали про пушку? – спросила Лакост, возвратив им удостоверения.

– Нам сказал наш босс, – ответил Делорм.

– А откуда узнал он? – сделала еще одну попытку Изабель.

– Я толком и не знаю. – Делорм посмотрел на Фрейзер, но та отрицательно покачала головой:

– Честно говоря, мы просто делаем то, что нам велят, а нам велели приехать сюда и взглянуть на пушку.

Лакост предположила, что их появление стало следствием обещания генерала Ланжелье «подумать об этом». Вероятно, он позвонил кому-то в Министерстве обороны, а те связались с КСРБ, которая спустила команду вниз, пока она не дошла до этих двух агентов.

– Но почему вы? – спросил Бовуар. – Поймите меня правильно: мы вам рады. И все же?

– Понимаете, – ответила Фрейзер, – мы и сами задаем тот же вопрос. Мы с Шоном работаем в одном отделе. Много лет работаем. В основном занимаемся архивом.

– Но иногда выходим и в поле, – вмешался Делорм.

– Вводим сведения в компьютер. Отыскиваем перекрестные ссылки, – продолжила она. – Проверяем, не упущено ли что. Мы мастера своего дела.

– Да, – подтвердил Делорм. – Мы видим то, чего не видят другие.

– Лучше не говорить им, что мы видим то, чего не видят другие, – сказала она, и Делорм рассмеялся.

– Ну что ж, – сказала Лакост, проникаясь к ним симпатией. – Думаю, пушка вам понравится.

Она поймала себя на том, что говорит, как домохозяйка пятидесятых годов прошлого века, показывая гостям, где расположены удобства в доме.

– Ты хочешь быть там, с ними? – спросила Рейн-Мари, когда ее муж попробовал сэндвич с копченой ветчиной, выдержанной в кленовом маринаде, яблоком и сыром бри на pain de campagne[31].

Он посмотрел через окно бистро в сторону каменного моста.

– То есть быть с ними в сыром, холодном лесу, на месте преступления?

– Да.

– Отчасти.

– Месье Гамаш, вы даже дурнее, чем думала моя матушка, – сказала Рейн-Мари.

– Твоя матушка меня любила.

– Только потому, что на твоем фоне ее собственные дети казались нормальными. Кроме Альфонса, конечно. Он и в самом деле чокнутый.

Анри лежал, свернувшись, под их столиком в бистро. Голова овчарки, покоившаяся на ботинке Армана, была усыпана крошками грубоватого хлеба.

– Изабель справляется? – спросила Рейн-Мари.

– Не просто справляется – прекрасно работает. Она полностью контролирует работу отдела. Теперь это ее отдел.

Рейн-Мари искала какие-то признаки сожаления, спрятанного за видимым облегчением. Но не увидела ничего, кроме восхищения молодым преемником.

– Жан Ги, кажется, принимает ее в качества начальника, – заметила она, намазывая маслом ломтик свежего багета, принесенного к супу из пастернака и яблок.

– Я думаю, ему все еще приходится преодолевать себя, – сказал Арман. – Но по крайней мере, он уважает Изабель и понимает, что не мог быть назначен старшим инспектором после того, что случилось.