Любовь требует жертв... Чувственный детектив - Диля Еникеева

— Все равно поеду, — упрямилась она. — Желаю получить яркие впечатления на всю оставшуюся жизнь.

— Алла, тебе там делать нечего, — пытался остановить ее Слава.

— Хрена с два! — встала она в позу. Чтобы кто-то посмел ей что-то запрещать! Да не бывать тому!

— Пойми, — уговаривал ее Мирон. — Сумма большая, за нее и жизни могут лишить. Савва — отморозок и совершенно непредсказуем. Мои ребята едут с автоматами, его боевики тоже вооружены. Но они могут привезти не деньги, а гранатомет.

— Тогда тем более поеду, — строптиво заявила Алла. — Риск — мой конек. Все, дорогой, эта тема больше не обсуждается. Только попробуй меня не взять — пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

— Ну что мне с тобой делать? — развел руками Слава.

— Снять штаны и бегать! — немедленно отпарировала Алла.

Мирон становился ручным, когда она топала ножкой.

Снова поехали парламентеры и договорились, что с каждой стороны будут по две легковые машины, по пять человек в каждой. Савва, конечно, даже не предполагал, что изменения произошли из-за каприза женщины, пожелавшей участвовать в бандитской “стрелке” ради острых ощущений.

— Ох и повеселюсь же я, а то застоялась! — радовалась Алла.

Ларисе был непонятен боевой задор подруги, а ехать под пули совсем не улыбалось. Но ведь причиной всему была именно ее ошибка. А если на этой поляне Алка погибнет?

— Я тоже поеду, — твердо заявила она.

Мирон чуть не потерял дар речи — не ожидал от женственной Лары подобного безрассудства.

— Лариса... — попытался он ее урезонить, но тут встряла Алла:

— Нехрен, дорогая, выеживаться, демонстрируя свое бесстрашие. У тебя сын, его еще вырастить надо. А мне терять нечего. Да и характер у меня лихой.

Но Лара в точности повторила ее собственные слова:

— Только попробуй меня не взять — пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

Алла рассмеялась и согласилась:

— Черт с тобой, подружка, поехали! Характером вся в меня пошла.

— Да уж, с кем поведешься...

— ...от того и забеременеешь, — подхватила та свою любимую байку.

В другой ситуации Мирон сам бы не поехал, но сейчас была не обычная “стрелка”. Алла, капризная, непредсказуемая женщина, была ему дорога. Кто знает, как там все сложится? Его любимая женщина поедет под пули, а он будет отсиживаться дома?

В одной машине должны были ехать Мирон, Толик, водитель Серега и обе подруги, во второй — пятеро бойцов, вооруженные до зубов. Пока боевики надевали бронежилеты, Толик, оглядев будущую команду, раздраженно сплюнул. Ну что за дела — ехать на “стрелку” с бабами и командиром? Стрелков — пятеро во второй машине, да он сам. Серега, водила, хоть и с автоматом, но не стрелок. И что? Получается — шестеро бойцов против десяти боевиков Саввы.

— Девки, надевайте броники, — злясь, но пытаясь сдерживаться, пробурчал он.

Лариса послушно надела, а Алла, вертя бронежилет в руках, веселилась вовсю:

— Толик, а женского варианта моего размера у вас нет? В стандартный броник мои сиськи не влезают. Надо бы заказать индивидуальный, рассчитанный на пятый размер бюстгальтера, желательно на косточках, чтобы стояло и было сексуально. Я нарисую эскиз и привезу в качестве образца свой лифчик. Хочу выглядеть соблазнительно, а в вашем бронежилете мой бюст расплющится, и будет неэротично.

— Кончай дурить, — хмуро буркнул Толик. — Не шутки же. Ты чё, не врубаесся? Их будет десять бойцов, а наших шесть. Я бы тебя ни в жисть не взял. Не бабское это дело. Да и “стрелка” не простая. На такие крутые “стрелки” только тертые бойцы ездют. Чё там бабе-то делать?

— Посмотреть хочу, мне интересно, — весело отозвалась Алла.

— Нашла интерес... Это те не в преф играть. Начнут палить — чё ты будешь делать?

— Огородами, огородами и к Котовскому! — засмеялась авантюрная бизнес-леди.

— К какому Котовскому? — оторопел Толик. Тупой и еще тупее.

— Да анекдот такой есть, дурачок.

Но чувство юмора у него напрочь отсутствовало.

— Ни к какому Котовскому ты не добегёшь. Как начнут палить, падайте с Ларкой за машину и не высовывайтеся. Кто запаникует — подстрелят вмиг, не посмотрят, что баба. Саввины бойцы беспредельщики.

— Не боись, я не запаникую, — самоуверенно заявила Алла.

— И мужики обсиралися. А ты хоть и крутая, но баба.

— Да не свисти своим ребятам! Пусть твое очко за меня не играет — я не обосрусь. Покруче твоих мужиков! — обозлилась Криминальная леди, и в самом деле бесстрашная, порой до безрассудства.

— Круче она... Лягешь на той полянке, а после командир нас всех там же рядком положит, если тя не сберегём.

— А вы меня сберегите, — смеялась Алла. — Мне моя жизнь дорога как память.

— Те-то, видать, она вовсе не дорога, сама под пули прёшь. Просют же тя по-человечески — не лезь. Может, не поедешь, а? — с надеждой спросил он.

— Хрен тебе! Еще как поеду!

— Во дура баба! — в сердцах сплюнул Толик. — Как набьют брюхо свинцом — не так запоешь.

— Не боись за меня! Зато потом буду гордиться боевыми шрамами.

— Чё там гордиться-то? Пулю и дурак схлопочет. Гордиться надо, если она тя не достала.

— Не бзди, не достанет, — уверенно заявила Алла.

Тот с сомнением покачал головой:

— Командир велел за тобой глядеть, а как за тобой углядишь-то? Чтобы ты тишком сидела да не высовывалась — ни в жисть не поверю. Не тот у тя характер. Ребятам командир велел вас прикрывать. Главное, грит, не Саввиных бойцов перемочить, а вас с Ларкой в целости обратно привезти. Дак тя ж не удержишь, ты ж драться начнешь. Чё мне тогда с тобой делать-то?

— А ты дай мне автомат, — потребовала Алла. — Чтобы я тоже была при деле.

— Дак ты ж стрелять не умеешь? — удивился Толик.

— А ты меня научи.

— Разве ж можно прям щас научиться? Ехать пора, “стрелка” через час. Да и командир такого приказа не давал. Еще перестреляешь своих ребят. Кончай дурить, надевай броник.

— Да он на мне не сходится! — хохотала Алла.

— Сойдется, на всяких рассчитано.

— А на меня не рассчитано! Говорю же, мне надо сделать броник по индивидуальному заказу.

— Ты чё, собираешься еще на “стрелки” ездить? — обалдело уставился на нее Толик.

— А то! — самоуверенно заявила Алла.

— Ну ты, блин, даешь... — У него не нашлось слов, чтобы выразить свое неодобрение, и он использовал фразу, уже ставшую крылатой.