Наивны наши тайны - Елена Колина

Девочки — Мариша, Кирочка и Катя — сидели за угловым столиком в гостиной, позже к ним присоединился Игорь. И здесь у нас с вами есть ряд очевидных противоречий. С одной стороны, к Катиному бокалу никто не прикасался — она сидела рядом с Кирочкой и пила свое пиво. С другой стороны, в бокале оказался яд. Следите за моей мыслью!..

— Мне пересесть? — с готовностью приподнялась Рита.

— Сидите на месте! — отмахнулась Аврора. — Итак, Мариша пила вино из специального винного бокала, похожего на бочонок, Кирочка из такого же бокала пила апельсиновый сок, а Катя пила пиво из высокого бокала. Но таких бокалов на столе было два.

Рита почтительно кивнула. Сейчас она полностью находилась в имидже деловой женщины — внимательно слушала и запоминала.

— Фраза Игоря: «А не выпить ли и мне пивка», — была замечена Маришей, потому что звучала из его уст странно и неестественно. Следите за моими рассуждениями. Игорь со своим бокалом куда-то вышел. И тогда мы скажем «Ага!» — привычно процитировала Аврора.

Рита все еще не понимала. Но она же не виновата, что не знает «Винни-Пуха» наизусть!

— У него была возможность пойти на кухню и налить в свой бокал яд, — утомленно пояснила Аврора. — Затем Игорь вернулся и сел рядом с Маришей. Через несколько минут он попросил Катю сходить вместе с ним в гостиную за подносом с закусками и якобы случайно столкнул локтем Катину сумку. Затем он поднял сумку и положил ее на стол, где она и лежала прежде. Но — теперь будьте особенно внимательны! — он положил ее напротив своего бокала. Своего, а не Катиного! Вернувшись, Игорь сел рядом с Маришей, а Катя машинально села около своей сумки. Но не своего бокала! Вот так она и выпила пиво, в котором был яд.

Игорь считал, что находится в полной безопасности. Зная Маришину небрежность и невнимательность, он не мог предположить, что Мариша заметит что-нибудь, но Мариша заметила. Она была так взволнована всем происходящим, так ревновала — ей казалось, что Катя отнимает у нее все: и наследство, и возможность считаться дочерью Кирилла, и даже давние теплые отношения с Игорем.

— Итак, Мариша заметила! — Аврора слегка поклонилась, отошла к дивану и, усевшись, скромно потупила голову.

Она ожидала рукоплесканий или хотя бы сдержанной похвалы, но Рита внезапно сменила имидж — из деловой женщины появилась любопытная блондинка в жутких розочках и, округлив глаза, вздохнула:

— Жаль, что не удалось узнать, кто та женщина, с которой он целовался...

Аврора забилась в уголок дивана. Она ничем не напоминала сейчас человека, у которого только что возникла версия сложного, даже изысканного совершения преступления, а была похожа на маленькую нахохлившуюся птичку.

Она вдруг почувствовала себя такой ужасно одинокой, что ей захотелось разбудить Б.А.

Жаль Игоря — как несправедливо, что он не имеет права на плоды своего труда... Но как же все-таки это могло случиться?

— Вот и я говорю, как это могло случиться... Взрослый человек, кормилец Иры, а оказался такой бессмысленной неосмотрительной овечкой, — сказала Ольга. — Мне очень жаль Игоря. Я его понимаю как никто. Меня тоже все время волнует этот вопрос — как бороться за свои права. Уметь говорить в бутике твердым голосом: «Спасибо, я подумаю». Или, к примеру, сказать водопроводчику: «Боюсь, что на ваших условиях ничего не получится». И не ждать звонка от мастера по ремонту телевизора, не нервничать, а жить, сознавая свою ценность.

— И у меня, и у меня, — подхватила я, — стоит такой же вопрос!

Ольга никак не могла успокоиться.

— Ну почему он не мог твердо сказать: пусть Кир Крутой — это ты, но я должен иметь какие-то права...не мог... Вот и я такая: только вчера купила в бутике не нужную мне помаду, потому что продавщица на меня смотрела таким взглядом... Весь мир делится на волков и овечек, а мы с Игорем — как раз Бедные Овечки.

Я подумала и сказала:

— А ведь в душе каждая овечка переживает, что она не волк. И тебе я советую в следующий раз просто сказать «нет».

— Ну а Игорь не мог просто сказать «нет», — запальчиво возразила Ольга. — У овечек всегда так складываются обстоятельства, что они не могут сказать «нет».

А у волков всегда так, что они могут.

— Получается, что единственное решение вопроса: родился овечкой — не переживай, — ответила я и тут же подумала: «При чем тут обстоятельства?»

Когда я повесила трубку, мне в голову пришла очень неприятная мысль: с Игорем Кирилл был волком, а с Кирой — овечкой. Получается, что существует некая шкала «волчатости» и «овечкости». И поэтому на каждого волка найдется другой волк, еще волчатей. И еще — каждая овечка стремится при любом удобном случае стать волком.

Как же так?.. Не может быть, но похоже, что я открыла закон жизни.

Ольга вскоре перезвонила — все-таки хотела узнать, как вышло, что Игорь оказался бесправной овечкой.

В начале девяностых бывший блестящий мальчик Кирилл Ракитин представлял собой убедительную иллюстрацию к краху советской идеи о престижности гуманитарного образования — в глазах других людей, но не своих собственных. По окончании исторического факультета жизнь его потихоньку двигалась по тихой университетской тропинке: археологические экспедиции летом, преподавание в университете зимой, неспешное поступление в аспирантуру, сдача кандидатского минимума, утверждение темы, написание первой главы, затем второй... Шли годы, Кирилл все так же ездил в экспедиции и занимался своей диссертацией.

Мысль о возможности иметь собственное дело (да и о каком «деле» могла, собственно, идти речь?) вызывала у него отвращение. Почти такое же отвращение вызывала у него мысль и о том, как именно занимаются бизнесом его знакомые: суетятся, звонят, договариваются, кидают тех, кто затем кинет их, не спят ночами, переживая из-за какой-то поставки, недопоставки, черного и белого нала и тому подобной отнюдь не вечной материи.

Только вот деньги...

Кириллу была ненавистна распространенная в университетском кругу идея о бедности как особой экзистенциальной ценности. Бедность являлась синонимом интеллигентности. Быть богатым было неприлично.

Эту идейку, не новую, не сложную, во многом удобную, Кирилл ненавидел.

При этом в душе тишайшего хорошенького большелобого аспиранта вовсе не змеились клубки зависти. Кирилл не заглядывался на иномарки, не заходился зубовным скрежетом, слушая рассказы о заграничных путешествиях. Он совершенно точно знал — у него будет все это.

Он пока не думал, как именно придет к нему достаток, но короткие отношения с историей говорили ему: поставки-недопоставки — хорошо, конечно, но из ста этих, с поставками-недопоставками, всего один-два кемто действительно станут, а остальную мелкую рыбешку унесут воды так называемого бизнеса куда-то далекодалеко, но не к успеху.