Кайтусь-чародей - Януш Корчак

– В конце концов, можно согласиться с предположением, что мы имеем дело с обитателем иной планеты, жители которой знают и могут гораздо больше, чем мы. То, что для нас волшебство, для них так же просто и легко, как зажечь спичку.

– Что ж, и в школах ученики не любят новых задач и упражнений. И учёные не любят нового, трудного и непонятного. Как признать, что дух Коперника вселился в инопланетянина и переворачивал в парке деревья?

– И всё-таки новое, неизвестное и лучшее – это именно наш путь, путь учёных.

Кайтусю захотелось есть. Открыл он корзинку с провизией, а там на самом верху лежит веточка вереска и записка:

НА ПАМЯТЬ КАЙТУСЮ-ЧАРОДЕЮ ОТ ФЕИ ЗОСИ.

Павел и Петрек. Кайтусь проводит боксёрский матч с негром. В княжеском отеле. Газетный репортёр

Париж называют столицей мира.

Изо всех стран, со всех континентов едут туда люди учиться, работать и развлекаться.

Заехал и Кайтусь в столицу мира.

Стоит он в растерянности перед вокзалом, не знает, куда идти, с чего начать.

Благодаря волшебству он вроде бы и понимает, что говорят вокруг, но чувствует себя в чужом языке словно в тесном, взятом напрокат костюме.

А кругом спешат толпы людей, мчатся автомобили. Никто не обращает на него внимания.

Зато как он удивился и обрадовался, когда вдруг услышал своё имя.

– Гляди. Это же Кайтусь. Ну точно, я узнал его.

– Сдурел ты, что ли? Он что, один приехал? Да ещё так богато одетый и с шикарным чемоданом?

– Ладно. Давай спросим его, и сам увидишь.

– Спрашивай, если охота. А я на посмешище выставляться не буду.

Этот разговор вели двое мальчишек, один – как Кайтусь, а другой чуть постарше.

Они глядят на Кайтуся, он глядит на них.

«Вроде бы я их знаю. Где-то видел», – думает Кайтусь, но не может вспомнить.

– Прошу прощения, месье, вы случайно не из Варшавы приехали?

– Да, месье, – отвечает Кайтусь, тоже по-французски.

– Простите, а вы всё время жили в Варшаве?

– С самого рождения.

Тут подошёл старший и сказал брату по-польски:

– Ну, видишь? Кайтусь же французского не знает.

– А может, он научился. Мы же три года его не видели.

– Научился, как же! Он лентяй был ещё почище нас.

Обидно стало Кайтусю.

– Погоди. Давай спросим его. А вдруг он понимает? Простите, а по-польски вы говорите?

– Конечно, – сказал Кайтусь, которому уже надоело это долгое вступление и любопытно было, кто же эти мальчишки.

– Так ты – Кайтусь? – закричали оба.

– Он самый. А вы кто?

– Не помнишь? Забыл, как мы вместе пошли на Вислу, а у тебя украли одежду?

– А как мы вместе яблоки с лотков воровали и за тобой погнался полицейский?

– Мне помнится, всё было по-другому. Это тебя поймал полицейский.

– Ну, может. Давно это было. Отец меня тогда выпорол. А помнишь, как мы в гараже около бензина папиросы курили?

– А как в подъезде свет погасили?

Хохочут мальчишки, перебивают друг друга. Прохожие вежливо обходят развеселившихся ребят.

– Слушай, пошли к нам. А чемодан оставь на вокзале. Чего ради тебе с ним таскаться? Дай франк. Сейчас я тебе принесу квитанцию, а завтра получишь. Подождите меня.

– Гора с горой не сходится, а друзья всегда встретятся. Снова Павел, Петрек и Кайтусь вместе. Слушай, пошли сегодня в цирк.

Взяли братья у Кайтуся чемодан и корзинку. Переглянулись, перемигнулись, квитанцию не отдали.

Не больно-то они были дружны в Варшаве. Кайтусь, конечно, сорванец, но они – воришки. Не будь он чародеем, стоило бы ему быть поосторожней. Но сейчас Кайтусю приятно, что город ему покажут настоящие живые люди, да к тому же старые знакомые, а не наколдованный гид.

И вот спускаются они по каменной лестнице глубоко под землю, а там под улицей, под домами – залитая светом станция.

Метро. Подземный электрический трамвай.

Раздалось гудение, потом грохот – подъехал поезд. Двери вагонов сами открылись. Ребята едва успели вскочить в вагон.

Мчится поезд под землёй по узкому туннелю. Станция за станцией. Остановка за остановкой. Люди выходят, входят. И так быстро и ловко.

– Здесь пересаживаемся.

– А чего так все спешат?

– Так это же Париж!

Пересадка. Прошли ребята сперва вверх, потом вниз, и хоть всюду толпа, никто не толкается. Все очень вежливо расходятся друг с другом.

– Быстрей заходи, а то в дверях защемит! В Париже нельзя зевать.

Наконец-то Кайтусь вспомнил их.

– А, так вы все вместе уехали во Францию.

– Да. Сперва отец, потом мы с матерью. Жили вместе. Потом отец сбежал от нас. А потом мать нашла себе мужа француза. А потом она умерла, и мы остались с отчимом, с этим французом.

– И как он к вам?

– А чего ему мы? Его нет дома ночью, а нас целыми днями. Так-то он ничего: пьянчуга, но весёлый.

– Да и вы тоже весёлые.

– Что ж нам, плакать, что ли? Времени нет на это. Надо зарабатывать. По правде сказать, так это скорей мы отчима кормим, а не он нас. К весёлому франки веселей в руки плывут. Денег-то у тебя много?

– Есть немножко.

– Тогда можно в цирк сходить. Сегодня боксёрский матч: негр дерётся с турком. Этот негр такой силач – вчера как врезал турку по носу, у того сразу ведро кровищи. Честно! Боксёры… Сегодня финал. Покажем тебе Париж, увидишь нашу гостиницу.

– Вы живёте в гостинице?

– Ну да! Тут все бедняки так. Когда отец написал, что живёт в гостинице, мама решила, что он разбогател. А в гостинице этой такие клопы – спасу нет! А вот в Америке у всех нищих есть машины. В каждой стране свои обычаи. Нет, шофёром я не хочу быть, это всё равно что извозчик. Я пилотом стану. Выходим.

Вышли они из метро. Идут.

Обшарпанный дом на узкой улочке.

– Вот мы и пришли. Пообедаешь с нами.

Крохотная, тесная, грязная комнатёнка. Широкая кровать, маленький стол, два стула.

Павел и Петрек поставили на стол бутылку и стаканы, отрезали три ломтя хлеба.