Фабрика грез Unlimited - Джеймс Грэм Баллард

– Блейк, ты надел свой летный комбинезон… он весь в лохмотьях.

– Его осталось вполне достаточно. А теперь, Мириам, возьми меня за руки.

Мне хотелось просто освободить ее, улететь с ней из этого замкнувшего нас обоих города. Я хотел передать ей все мои силы, чтобы она смогла вырваться из ловушки, даже если я не смогу.

Я взял ее за запястья и подвел к краю крыши. Увидев улицу внизу, с высоты пяти этажей, Мириам споткнулась и выпустила шлейф. Ее руки затрепетали в воздухе и нашли мои плечи.

Люди сидели под деревьями и молчали. Даже городской полицейский слез со своего велосипеда. Птицы, тысячи птиц, беспомощно падали с неба, обманутые воздухом, который не давал им больше опоры. Рассевшись по крышам, они жалко махали бесполезными крыльями. В канаве перед супермаркетом барахтались попугаи. Десятки фламинго лежали распластавшись, с нелепо вывернутыми ногами на площадке перед автозаправкой. Воробьи и малиновки трепещущими камнями падали из бессильного воздуха.

Над городом повисло новое небо.

Я ощущал под кожей зябкие, лихорадочные токи, знакомые по предыдущим моим видениям, и знал, что я снова вступаю сквозь врата своего собственного тела туда, где правят иные пространство и время.

– Блейк, мы сможем…

– Да, Мириам, мы сможем полететь.

Мы стояли на краю парапета, пальцы наших ног нависли над провалом. Мириам держала меня за руки и смотрела вниз в страхе, что мы разобьемся среди припаркованных машин. Но затем она взглянула на меня с безоглядной уверенностью, она хотела, чтобы я бросил вызов смерти и вышел из схватки победителем, как уже было однажды.

– Блейк, лети!..

Я обнял Мириам левой рукой за талию и шагнул вместе с ней в пустоту.

Мы падали.

Мириам вцепилась мне в грудь, ее ногти рвали мою кожу. Сверху донесся испуганный выкрик, слепой вопль маленькой Рейчел.

Я поймал наши несущиеся к земле тела и оперся о воздух. Люди внизу разбегались кто куда, матери спотыкались о своих детей. Мы с Мириам повисли на расстоянии вытянутой руки от четвертого этажа гаражного здания. Сквозь свисавшие с крыши ветви бугенвилий я видел стоящие в тени на чуть скошенном полу машины. Шлейф Мириам висел вертикально вверх, образуя огромный, в пятьдесят футов высотой, белый плюмаж.

Уже спокойный, я снова начал дышать. Прохладный воздух, поднимавшийся вдоль фасада здания, ласково омывал заднюю часть моих бедер, мою грудь и плечи. Мириам смотрела на меня плоским, невидящим взглядом, она не думала сейчас ни о чем, кроме моих рук.

Я ждал, чтобы она тоже начала дышать. Я чувствовал, как вибрирует ее кожа, – вразрыв натянутый барабан. Крайним усилием воли каждая клетка ее тела пересекала порог, вступала в свой реальный мир и там наново собирала себя, частичка за частичкой. Наконец она успокоилась, уверенная в своей власти над воздухом. Ее руки скользнули по моим, осязая биение моих нервов и крови, как руки пилота-новичка, расслабляющего свою судорожную хватку. Она нежно мне улыбнулась – жена, соучаствующая со своим молодым супругом не в первом полете, но в первом акте телесной любви.

Мимо упали последние птицы.

Нежно придерживая Мириам, я взмыл в небо. Мы задержались над гаражом, ожидая, пока опадет ее шлейф. Солнце пропитывало светом полотнища, прикрепленные к ее плечам, сияющие крылья, уносившие нас ввысь. Убогие дети щурились на нас с крыши. Они сжимали и разжимали свои маленькие кулачки, пытаясь сократить расстояние между нашими ногами и землей. На улицах сотни людей махали нам, зазывая вернуться, в страхе, что мы слишком приблизимся к солнцу.

Я глядел вниз, стараясь узнать знакомых мне прежде людей, скрытых теперь легким маревом, словно они стояли на дне стеклянного озера. Моей истинной стихией был искрящийся воздух, безбрежное царство пространства и времени, где мы без оглядки отдавали себя каждому фотону. Увлекая Мириам, я еще выше поднялся к ясному небу и повел ее осматривать мои владения.

Рука в руке, словно стоя в гондоле невидимого воздушного корабля, мы летели над крышами захлестнутого джунглями города: я – в лохмотьях своего летного комбинезона, Мириам – в ослепительном подвенечном платье. Широко раскрытыми, но почти спящими глазами она смотрела на меня, как счастливая девочка, взбудораженная странным сном, давшим ей мельком взглянуть на свою первую, грядущую любовь. Сжимая ее холодные пальцы, я чувствовал, что она сейчас мертва, что тело ее стоит где-то там, далеко внизу, на улицах, а я улетаю с ее душой.

Мы достигли киностудии, где на заросших травой взлетных полосах застыли старинные бипланы. Здесь мы сделали вираж и полетели курсом моего самолета, когда он появился над Шеппертоном. Весь остальной мир – извивами уходящая вдаль река и прилепившиеся к ней городки, забитые машинами дороги – терялся за пеленой пронзительного света. Миновав торговый молл, супермаркет и почту, мы полетели над парком, над верхушками мертвых вязов, туда, где лежала на дне «Сессна», к берегу, на котором я проснулся к новой жизни.

Мы парили над водой, Мириам в своем подвенечном платье – как дух утонувшего самолета. Оглушенный желанием обнять Мириам, я повернул ее к себе лицом. Она тронула ладонями багровевшие под лохмотьями комбинезона кровоподтеки, даже во сне пытаясь утолить мою боль. Я прижал ее к себе, почувствовал, как дрожит ее кожа, и увидел вспыхнувшее вокруг нас сияние. Ее лицо коснулось моего, ее губы впились в мои кровоточащие губы.

Легко и без боли наши улыбки из двух стали одной. Ее прохладная кожа прошла сквозь мою, ее нервы текучим серебром сплелись с моими, ее артерии струили тепло и любовь в отдаленнейшие уголки моего тела. Обнимаясь, мы слились воедино. Ее грудь и руки сплавились с моими, ее ноги и живот исчезли в моих, ее вагина плотно охватила мой пенис. Я чувствовал во рту ее язык, ее зубы касались моих. Наши глаза совместились, их сетчатки перемешались. Мир поплыл и затуманился, превратился в многогранный образ, увиденный фасеточными глазами двуединого существа.

А затем я увидел все вокруг с двойной ясностью – и своими глазами, и глазами Мириам. Я ощущал нашим совмещенным мозгом ее трепетное головокружение, ее уверенность во мне и ее любовь. Каждый лист, каждый цветок в парке засверкали еще пронзительнее – стеклянный, ярко освещенный лес, созданный лучшим из ювелиров.

Я огляделся по сторонам, но Мириам исчезла, ускользнула сквозь сотни дверей моего тела. Теперь я сам был одет в подвенечное платье. Я ощущал вес огромного шлейфа и крыльев, подобных крыльям «Сессны». Отвернувшись от реки, я поплыл над парком к центру Шеппертона. Там я повис над гаражом; подвенечное платье заполняло солнечный воздух, демонстрируя молчавшим внизу людям мое предельное, клетка с клеткой, совокупление с Мириам.

Как только я коснулся бетонной крыши, ко мне подбежали Дэвид и Джейми. Они схватились за трепещущий шлейф, пришвартовав к земной тверди этот странный воздушный корабль, забредший в шеппертонское небо, – меня. Стоя на парапете, я дал своим крыльям плавно опасть и ободряюще помахал столпившимся внизу людям. Тусклые и потерянные, они все еше не могли осознать того, что увидели. Отец Уингейт все так же обмахивался соломенной шляпой; ошеломленный, он балансировал на грани веры и неверия. Миссис Сент-Клауд вышла на середину улицы и обшаривала глазами небо, странным образом поглотившее ее дочь.