Танкисты - Сергей Зверев

– Убей его, – коротко бросил Соколов Омаеву и отвернулся.

Короткий вскрик! Ненависти у молодого горца было не меньше, чем у его командира.

– Молодцы, ребята. – Соколов потрепал по голове взъерошенного, возбужденного Колю Бочкина. – Давайте теперь все трупы под дорогу в трубу. Оружие в кузов. Логунов, за руль. Заводите, разворачивайте машину. Уходим!

…Майор Штанге стоял с каменным лицом и смотрел мимо генерала Рутцена, который, чуть не брызгая слюной, шипел и возмущался, тыча стеком в тела немецких солдат, которых нашли под дорогой в сточной трубе.

– Они убивают наших солдат! Убивают тайком, как бандиты, из-за угла! Это варварская страна, и к ним неприемлемы законы цивилизованного мира. Ваш абвер, такие как вы, майор, виновники этих нелепых и ужасных жертв, когда мои солдаты гибнут не в открытом бою, покрывая себя славой, а падают под ударами лопат русского бородатого мужика. И вы виноваты, и весь ваш абвер виноват. Почему вы нас обманули – весь вермахт, весь генералитет? Вы обманули фюрера, наконец! Вы убеждали нас, что Красная Армия слаба, что она дезорганизована, что она только и ждет, чтобы сдаться в плен и выйти из-под тирании жидов и комиссаров. Абвер убеждал фюрера и генеральный штаб, что у Советского Союза нет боевой техники, которая хоть что-то могла бы противопоставить немецким танкам, самолетам, пушкам. Вот это что стоит, майор? Это русский танк «Т‐34», броню которого не могут пробить снаряды наших полевых и танковых пушек. Почему абвер не предоставил армии информацию об этих русских танках, не ознакомил нас с их техническими характеристиками? Мы вынуждены изобретать сами, как с ними бороться. Зенитные 88-миллиметровые снаряды их берут, но зенитные пушки должны стрелять по самолетам, а я не должен думать о том, чтобы тащить их на танкоопасное направление. Почему вы не предупредили нас о таких танках у русских? Потому что вы ничего не знали сами! Вы преступная организация, майор![4]

Когда генерал уехал, а тела убитых солдат стали выносить и укладывать в кузов машины, к майору робко подошел лейтенант Вигман.

– Мне кажется, господин майор, что мы должны доложить рапортом о неслыханном поведении генерала фон Рутцена. О его оскорбительных словах в адрес нашего ведомства. Я полагаю, что он не только абвер оскорбил, он нанес оскорбление адмиралу Канарису.

– Что? – Майор повернул голову и уставился на лейтенанта. – Господи, Отто, перестаньте вы так реагировать на всякую чушь. Мало ли кто и что говорит в запале. У нас с вами есть важная работа. Вы понимаете, что здесь произошло?

– Да, безусловно, – кивнул с готовностью лейтенант. – Группа русских, пробивающихся из окружения, напала на наших солдат. Убили, захватив оружие и транспорт.

– Это он, Отто, – тихо сказал майор, разглядывая обочину дороги. – Я уверен, что это тот самый русский командир. Это не было бессмысленным зверством, русские не хотели стрелять, не хотели поднимать шума. И их всего было четыре человека – это как раз численность экипажа русского танка «Т‐34». Они, Отто, захватили здесь горючее для своего танка. У них пустые баки, танк стоял где-то в укромном месте рядом с дорогой.

– Но как они узнали, что придет эта машина с механиками и горючим?

– Не имею ни малейшего представления, – ответил майор. – Да это и неважно. Они здесь рыскали и искали дизельное топливо. И нашли. А нам очень не хватает хорошего следопыта, чтобы проследить, куда они поехали.

– Мне кажется, что пешком они далеко не ушли от своего танка, – предположил лейтенант. – Они поставили его неподалеку от станции и пришли пешком. Мы можем по карте посмотреть, где есть такие укромные места в этом районе. Только прошла ночь, русские наверняка уже покинули свое убежище.

Эта идея пришла в голову Алексею неожиданно. Слишком отличаются очертания советского танка от немецкого. Любой офицер и солдат, даже повар, писарь или боец похоронной команды, сразу решит, что это чужой танк. Даже если увидит его проезжающим мимо ночью. Повернув танковую башню назад, Соколов опустил ствол пушки вниз, почти положив ее на моторный отсек. Башню сверху накрыли брезентом, тщательно привязав его за десантные скобы на бортах. Открытой оставалась только лобовая броня корпуса. В том месте, где брезент прикрывал командирскую башенку, танкисты проделали отверстие, чтобы две половинки люка башенки свободно открывались. Такое же отверстие пришлось прорезать и над большим общим люком башни. Теперь со стороны понять, что это за механизм едет по дороге, было очень сложно. Не было видно бортового номера, не было видно красной звезды. Выдать могли большие катки гусениц, но это еще надо было сообразить, что они не немецкого образца.

Немецкий грузовик бросать Соколов тоже не хотел. Что-то подсказывало ему, что машина могла пригодиться. Неплохо было бы везти в нем запас горючего, например. Скрепя сердце он посадил за руль немецкой машины Бочкина, который до войны хорошо научился ездить на машине, да только не удосужился получить права. Но Логунов клялся, что Николай водит машину как заправский водитель со стажем.

– Возьми с собой немецкий «шмайсер», – инструктировал Соколов заряжающего, – четыре гранаты. Держись все время за нами, не отставай. А если за тобой погонятся, бросай гранату, веди огонь на ходу из автомата. Мы тебя прикроем, в крайнем случае сами развернемся и устроим им горячую встречу!

Бочкин засмеялся. Было видно, что парень волновался, но был горд, что ему оказали такое доверие. Логунов подошел, обнял его, поддержал словом. Бабенко поднял люк на лобовой броне, установил его на зубчатой рейке в самом высоком положении, чтобы увеличить себе обзор. «Ну, кажется, все, – подумал командир. – Если нужно будет вести полноценный бой, я успею выскочить и ножом перерезать три веревки с левой стороны. Все и не надо перерезать. Пусть брезент волочится, главное – повернуть башню через левый борт и поднять ствол орудия».

Ночью они тронулись в путь. Соколов подсказывал сверху механику-водителю нужные повороты, потому что ему с башни было лучше видно линию грунтовой дороги. Он периодически спускался в башню, смотрел на карту и снова поднимал голову из люка. Дважды они проезжали мимо каких-то строений, возле которых стояла немецкая техника. Тревоги никто не поднимал и погоню не устраивал. К двум часам ночи грунтовая дорога вывела их к железнодорожному полотну, где деревянные щиты позволяли пересекать пути автомобилям и гужевым повозкам. Танк перелетел железную дорогу и снова исчез в лесу. К четырем утра, когда на востоке забрезжил рассвет, они проскочили шоссе Минск – Могилев. Почти под носом у немецкой колонны. Скорее всего, немцы успели увидеть только машину – хорошо знакомый 3-тонный «Опель Блиц».