Фоллер - Уилл Макинтош

– Те, кто сбрасывали детей с края света, тоже делали это для себя. Они беспокоились о своих желудках. Ты же беспокоился о своей совести.

– Суть в том, как себя вело большинство этих людей. Они плакали. Рыдали. Но все равно продолжали… – Фоллер замолчал. Он не хотел говорить о том дне. Впереди забрезжил луч света, подсказывавший, что рядом следующая станция.

– Это то, что нам нужно. – Буря ускорила темп. – Наверное, тяжело знать, что Маргаритка, которая все еще там, наверху, думает, что ты мертв.

– Я лишь надеюсь, что племя заботится о ней. Я уверен, что это так: они хорошие люди. Особенно Орхидея, несмотря на все ее странности.

Буря освещала лестницу фонарем, и вот, наконец, прищурившись от солнечного света, они вышли на поверхность края мира. Улицы были безлюдны.

Когда они приблизились к краю, небо стало огромным. Сердце Фоллера заколотилось от мысли о намеренном прыжке с края этого мира.

Буря остановилась довольно далеко от края на выщербленном асфальте и сказала:

– Не думаю, что смогу это сделать.

Фоллер, продолжавший идти, осматривал край на предмет препятствий. Их не было.

– Я уже сталкивался с таким выбором раньше. Упасть в небо или умереть. Выбор не столь трудный, если думать таким образом.

Он повернулся лицом к Буре.

– Не хочу умирать. Помимо этого, мне нужно увидеть, что происходит внизу. Я нарисовал эту карту не просто так.

Буря посмотрела на край света, как на ядовитую змею.

– С самого Первого Дня мы жили одними вопросами, – сказал Фоллер. – Тебе не хочется для разнообразия узнать ответы?

Он протянул руку. Она долго и пристально смотрела на него. Затем взяла его за руку.

– Буря!

За ее плечом Фоллер увидел четверых мужчин, толкающих пустую машину. Пятый сидел за рулем. Это был Мунларк. Дребезжащая и грохочущая машина катилась к ним по потресканному тротуару.

– Буря!

На этот раз Мунларк был услышан. Она повернулась и ахнула, увидев его живым, но явно раненым.

Фоллер сжал ее руку.

– Если ты пойдешь к нему, ты умрешь вместе с ним. Ты сама говорила, что спрятаться негде.

Сердце Фоллера бешено колотилось. Мунларк приближался. Буря колебалась.

– Подожди. – Мунларк теперь был настолько близко, что ему не нужно было кричать. Это же слово повторял обреченный на смерть мужчина с лопатой.

Буря попыталась освободить руку. Фоллер понимал, что если отпустит, он ее потеряет.

Он схватил запястье Бури свободной рукой и потянул за собой.

Вздрогнув, Буря метнулась в противоположном направлении.

– Нет.

Фоллер потянул ее к себе. Упав сначала на колени, Буря растянулась на земле, пытаясь разорвать его хватку свободной рукой. Она кричала.

– Ты умрешь.

Одной ногой Фоллер нащупал пустоту. Держа запястье Бури мертвой хваткой, он начал заваливаться назад. Она царапала асфальт, пытаясь схватиться за что-то свободной рукой. Пальцы скользили по выщербленным кускам тротуара и стеблям сорняков.

Сделав рывок у самого края света, Фоллер потерял равновесие.

Пока они падали мимо выступающих камней, над ними появился Мунларк. Он хромал, одна нога кровоточила. Он что-то прокричал, но за ужасными воплями Бури Фоллер его не слышал. Затем он поднял руку. Грянули выстрелы – три, четыре, пять, шесть – каждый из них глухой, слабее, чем предыдущий. После звука последнего Мунларк стал чем-то вроде кровавого месива в угольно-черном костюме на фоне зеленовато-голубого неба.

Фоллер почувствовал, как по лицу что-то ударило. Его первой безумной мыслью было то, что одна из пуль попала в него. Но вдруг понял, что это Буря ударила его. Она, казалось, была не столько в гневе, сколько в панике, как утопающая женщина, которая безучастно тянется к ветке.

– Мы в порядке. – Он попытался защититься от нее свободной рукой, но она не останавливалась, продолжая наносить удары, в глазах был виден страх.

Ужас, казалось, полностью поглотил ее, каждый мускул напрягся, как будто она готовилась к удару. Все еще сжимая ее руку, Фоллер взял ее за плечо.

– Буря, посмотри на меня. Посмотри на меня. – Ее взгляд мгновенно скользнул по его лицу. – Мы в порядке. Бояться нечего.

X

Когда входная дверь в лабораторию распахнулась, Питер ощутил прилив адреналина.

Это был Эндрю Стоун, один из аспирантов Виргинского университета. Он выглядел сонным. Вероятно, он пришел, чтобы получить доступ к оборудованию, которое нельзя использовать днем.

Питер поприветствовал его, Эндрю ответил тем же.

Уго не было на работе уже неделю (со дня похорон Изабеллы), но всякий раз, когда дверь открывалась, днем или ночью, Питер испытывал приступ ужаса. Так или иначе, Уго придется вернуться. Однажды дверь откроется и он ворвется в лабораторию.

– Неужели мы это сделаем?

Он не заметил стоящего в дверях Гарри.

Поставив бутылку энергетика на стол, Питер отошел от мониторов.

– Почему нет? Как часто тебе удается увидеть, как действует объективная реальность, когда ты кладешь под нее обычную подушку для сидения?

– Я до последнего не понимал, что мы делаем.

Они не говорили о ней, но тело двойника Изабеллы словно висело в воздухе между ними. Питер чувствовал это, когда они находились рядом, и был уверен, что Гарри чувствует то же самое. Но Гарри был слишком хорошим другом, чтобы заводить об этом речь, а самому Питеру было невероятно стыдно. Да и что тут сказать?

В лаборатории не было никого, кроме них и Эндрю. Они направились к диафрагме. Гарри держал клетку с подопытной анестезированной мышью.

Когда Уго ушел, реализация программы репликации органов застопорилась. Питеру оставалось заниматься только фундаментальными исследованиями, но до тех пор, пока команда трансплантологов не усовершенствовала программу. Большинство экспериментов, которые они проводили, были направлены на то, чтобы понять, почему умерла Изабелла, хотя только он и Гарри действительно понимали, чем они занимаются. Теперь они узнали один важный факт: ни один сложный организм не может выжить в этой процедуре, если при попадании в дубликатор пребывает в сознании. Питер хотел узнать больше. Он хотел понять дубликатор как изнутри, так и снаружи. И прямо сейчас Питер хотел проверить очередную свою гипотезу. Это был дикий эксперимент, который лучше всего проводить посреди ночи.

– Итак, что ты думаешь? – спросил Питер у Гарри.

– Черт, я понятия не имею. Я могу только предположить, что мышь останется живой, как будто бы и не проходила через диафрагму.

Питер усмехнулся:

– Логично.