Наперекор земному притяженью - Олег Генрихович Ивановский

клинки, делились впечатлениями о праздничной Москве. Без особой надежды поглядывали на затянутое облаками небо, смахивая с лица дождевые капли.

Против нас стоял строй сводного полка Военно-Морского Флота. Не знаю, что потянуло меня, но я вышел из шеренги и подошел к морякам.

— Олег! Ты?

Из строя моряков выбежал и бросился ко мне Толька Уваров, друг моего детства, тайнинский приятель, тот, вместе с которым играли в летчиков и челюскинцев. В годы войны мы ни разу не встретились, переписывались редко. В разные края разбросала нас война и вот свела здесь в исторический день пасмурным, но праздничным утром.

Толька Уваров… Анатолий Гаврилович — капитан первого ранга — инженер, кандидат технических наук, профессор. Много лет был он заместителем начальника Высшего военно-морского инженерного училища имени Ленина… Но это все потом, в послевоенные годы. А тогда, в то утро, только обнялись мы, как команда: «Приготовиться к движению!»

…Киношники — народ дотошный. Просили вспомнить подробнее каждую мелочь. Расспрашивали и о том, что прямого отношения к Параду не имело: о моих друзьях-однополчанах, об их послевоенной судьбе. Конечно, вспомнил я Ефима Аронова, нашего незаменимого фельдшера. После войны он окончил Военно-медицинскую академию, долго служил в погранвойсках на Дальнем Востоке и вот уже два десятка лет заведует первой подстанцией «Скорой помощи» в столице.

Вспомнил я и отчаянного фотожурналиста Станислава Ростоцкого, отправившегося с нами под Дубно и едва не погибшего в том рейде. Кстати, этот эпизод оказался полной неожиданностью для коллег известного сегодня всей стране кинорежиссера Ростоцкого. Вспомнил и «похороненного» нами Николая Дупака, однополчанина, ныне директора Театра на Таганке. Показал послевоенные письма от дяди Коли.

Я благодарен судьбе, что на съемках фильма «Спроси у памяти своей» она подарила мне счастливую возможность познакомиться с такими интересными людьми, как дважды Герой Советского Союза генерал-полковник танковых войск Драгунский; Герой Советского Союза, бесстрашный разведчик, первый секретарь правления Союза писателей СССР Карпов; доктор медицинских наук Воронков — бывший старший сержант, один из тех, кто бросал к подножию Мавзолея фашистские знамена; полный кавалер ордена Славы командир артиллерийского расчета Азаров, в свой первый бой ушедший с парада на Красной площади 7 ноября 1941-го… Замечательные люди, гордость наша и в те далекие годы, и сорок лет спустя.

Часть II

У космического порога

Полигон Капустин Яр

— Здорово, земляк!

Я оглянулся, интуитивно почувствовав, что обращение относится ко мне. И не ошибся. За забором двухэтажного дома, неподалеку от того, в котором жил я, опершись на лопату на краю вскопанного огородика, стоял знакомый еще с довоенных лет парень.

— Воевал, я слышал. Что, уволили?

…Весной 1946 года случилось непредвиденное: у меня стали отказывать ноги.

Медкомиссия. Как сейчас помню: возбужденный возглас невропатолога профессора Вилькомирского:

— Няня! Зовите сюда всех! Вы только посмотрите на этого молодого человека! Он не только ходит, он еще служит в армии! Нет, вы понимаете, с чем можно сравнить ранение этого товарища? Это же все равно что через клубок ниток протолкнуть иголку, не задев при этом ни одной нитки!

Так я стал интересным медэкспонатом, на которого впору было прикрепить табличку «Счастливчик войны», а ниже текст с заключением медицинской комиссии: «К службе в армии не годен. Годен для работы в гражданских учреждениях при неполном рабочем дне без тяжелой физической и умственной нагрузки».

Эту фразу я запомнил на всю жизнь.

С шинели и гимнастерки сняты офицерские погоны. Все. Больше я не военный. Инвалид. Пенсионер в двадцать четыре года…

А что, собственно, я собой представлял?

Четыре военных года не потребовали знаний, которые дала школа. Надо было воевать. Этому пришлось учиться самим. Да, все мое образование — десять лет школы и четыре года войны. На фронте мечталось: вот скоро победа, еще чуть-чуть — и на всю жизнь праздник. Праздник-то был. А потом наступили будни. Карточная система предусматривала хлеба 600 граммов на день рабочему, по полкило служащему, еще меньше иждивенцу.

Очень скоро стало очевидным, что на положении пенсионера-иждивенца жить больше нельзя. Какой я, к черту, пенсионер? Руки есть, голова на месте. Ноги, к слову сказать, после лечения не болели. Мне повезло: какой-то там нерв «расщемился» и больше меня не беспокоил.

Надо работать. Обязательно надо работать. Но кем? Где? Специальности-то никакой.

И тут — неожиданная встреча о довоенным приятелем. Жора Петров, так звали моего земляка, тоже хлебнул вдоволь пехотной страды и после тяжелого ранения вернулся на «гражданку». Выслушав мою эпопею, он вдруг предложил:

— А давай к нам. Есть одна организация. Я там уже год работаю.

— А что там делать?

— Ну это, брат, не так вдруг. Скажу одно: не игрушки штамповать, жалеть не будешь.

Разговор наш состоялся весной 1947 года. С него и начался новый этап моей жизни. Приняли меня на должность техника в радиолабораторию одного из отделов нового, большого научно-исследовательского института. Первое время я никак не мог понять, чем конкретно занимались сотрудники института и работники опытного завода. Любая информация считалась секретной.

Завод этот имел славную историю. До 1918 года он находился в Петрограде: там отливали пушки. В одном из его цехов работал токарем Михаил Иванович Калинин. В годы первых пятилеток завод реконструировали, он стал одним из передовых оружейных заводов в стране. Из Ленинграда его перевели. В начале войны завод эвакуировали, но на его месте в 1942 году был создан новый завод — для восстановления производства артиллерийских орудий. В 1946 году на этот завод из эвакуации вернулась большая группа кадровых рабочих и инженернотехнических работников.

Что и говорить, первые послевоенные годы были особенно трудными для нашей страны. Необходимо было восстанавливать и сельское хозяйство, и промышленность. Внутренние экономические трудности усугублялись ухудшением международной обстановки. Состояние «холодной войны», окружение Советского Союза сетью авиационных и морских военных баз США, оживление реваншистских настроений в Западной Германии, тогдашняя монополия США на атомное оружие — все это вынудило Советский Союз приложить усилия для укрепления своей оборонной мощи. Завершающие этапы войны показали, что появившиеся у фашистской Германии боевые баллистические ракеты могут транспортировать боевой заряд на значительные расстояния.

Это не могло остаться вне поля зрения нашего правительства и Центрального Комитета партии. Нужен был человек, имевший глубокие знания и богатый опыт в области ракетостроения, изучивший все имевшиеся материалы о фашистском «оружии возмездия», знакомый с проблемами, связанными с созданием и применением этого вида оружия. Такой человек в нашей стране был — Сергей Павлович Королев. В 1946 году он и был назначен