Любовь в наследство - Хелен Деннис

– Не останавливайся, прошу тебя! – взмолилась она.

Никогда еще ни одна просьба не находила в душе Люка столь благодарный отклик. Он начал двигаться, с каждым толчком подводя Эмили все ближе к заветной черте, за которой ее ждало наслаждение, равного которому она еще не испытывала.

Позже Эмили лежала на спине и смотрела в окно на звездное небо. Люк молчал, но ее это устраивало, ей не хотелось ни о чем говорить. В экстазе он шептал ее имя и слова любви, но Эмили знала, что это ничего не значит: признание, произнесенное в моменты страсти, – всего лишь традиция, нечто вроде благодарности за доставленное наслаждение, и не стоит придавать ему слишком большое значение. Что бы ни ждало ее в будущем – разлука с Люком, боль потери, одиночество – сейчас Эмили не желала об этом думать, она чувствовала себя счастливой, как будто обрела свой истинный дом, который искала всю жизнь.

Но ее блаженство продлилось недолго. Люк сел, повернулся к Эмили и произнес чужим, незнакомым голосом:

– Ты была девственницей!

Эмили тоже села и поёжилась, но не от прохладного ночного воздуха – ее бросило в дрожь от ледяного тона Люка.

– А ты сомневался?

Люк выругался по-итальянски и, не глядя на Эмили, сказал:

– Сначала я был уверен, что у тебя никого не было, но потом… ты повела себя так раскованно, что я решил, что у тебя уже есть опыт, возможно, даже немалый.

– Значит, если бы ты думал, что я невинна, то не стал бы заниматься со мной… – Эмили хотела сказать «любовью», но в последний момент передумала и употребила другое слово, – сексом?

Люк обхватил голову руками и пробормотал:

– Что мы наделали! Что я наделал! Росс доверил мне свою дочь, а я…

К глазам Эмили подступили слезы, но она надеялась, что в темноте Люк их не заметит.

Как легко Люк вернул меня с небес на землю! Зачем нужно было все портить? – с горечью думала она.

– Послушай, по-моему, ты придаешь моей невинности… то есть теперь уже бывшей, слишком большое значение. Какая теперь разница? – Эмили смутно сознавала, что говорит что-то не то, но уже не могла остановиться. – Согласись, что в наше время двадцатилетняя девственница – это анахронизм. Можешь считать, что ты даже оказал мне услугу. Теперь мне будет гораздо легче… гм… общаться с другими мужчинами.

Люк вскочил, как подброшенный пружиной.

– Значит, ты меня просто использовала? Решила с моей помощью избавиться от надоевшей девственности?

Эмили тоже встала.

– Люк, ты не так…

– Молчи, ни слова больше, не то, боюсь, я могу изменить своему правилу никогда не поднимать руку на женщину, – проскрежетал Люк, сжимая кулаки.

Эмили поняла, что спорить бесполезно. Люк сейчас в таком состоянии, что не прислушается ни к каким ее объяснениям. Да и стоит ли его разубеждать? Если он считает, что она его использовала, – что ж, пускай. Возможно, так даже безопаснее, уж лучше пусть он на нее злится, чем жалеет, его заблуждение менее унизительно для нее, чем правда. Эмили подошла к тому месту, где лежал ее пеньюар, и оделась. Затем подняла с пола ночную рубашку и трусики и тихо вышла из комнаты.

Люк не проронил ни слова, не попытался ее остановить. Когда Эмили, уже выйдя в коридор, оглянулась и в последний раз посмотрела на него, он стоял у окна спиной к двери; его тело, обычно гибкое, было сковано напряжением.

Эмили вернулась в свою комнату, к счастью, никого не встретив в коридоре. Двигаясь машинально, как заводная кукла, она закрыла за собой дверь, сняла пеньюар и аккуратно повесила его на плечики. Затем так же механически взяла из шкафа махровый халат и пошла в ванную. Перед тем, как открыть воду и встать под душ, Эмили посмотрела на себя в зеркало. Было немного странно видеть, что внешне ее тело осталось совершенно таким же, каким было и вчера, и позавчера, и неделю назад, – ей казалось, что приобщение к физической любви должно было оставить на ее теле неизгладимый отпечаток.

Впрочем, внутренне я тоже не слишком изменилась, с горечью подумала Эмили, я как любила Люка, так и продолжаю любить, А он… было бы наивно думать, что, овладев мною, он вдруг сделает для себя открытие, что любит меня и не может без меня жить. Это я без него не могу. Не могу, но придется.

Эмили все для себя решила еще на горном серпантине, когда за ними гнался обезумевший от ревности Бруно, и теперь она собиралась придерживаться принятого решения. Как и каждая девушка, она мечтала о счастье, но оказалось, что благополучие Люка для нее важнее собственного счастья. Если он любит Орнеллу и хочет на ней жениться, она не будет ему мешать, более того, она сама постарается подтолкнуть его к этому решению и развяжет ему руки, вернувшись в Англию. Пусть ей не суждено быть с Люком, но ее будет согревать мысль, что он обрел свое счастье, что ему ничто не угрожает. Как только он женится на Орнелле, Бруно наконец поймет, что для него все потеряно, и смирится, тогда он уже не будет представлять для Люка никакой опасности.

Теплый душ помог Эмили немного расслабиться, и она уснула почти сразу же, как только легла в постель.

Утром, войдя в столовую, Эмили увидела, что завтрак накрыт на одного человека.

– Разве никто больше не завтракает? – спросила она у Розы.

– Миссис Фарсатти просила подать завтрак ей в комнату попозже, а молодой хозяин позавтракал очень рано. – После короткой паузы Роза бесстрастно добавила: – Он просил вас после завтрака зайти к нему в кабинет.

После этого сообщения у Эмили напрочь пропал аппетит. Она по опыту знала, что приглашение в кабинет Люка не сулит ей ничего хорошего. Однако Эмили рассудила, что перед, решительным разговором с Люком ей все-таки стоит подкрепить силы, и заставила себя выпить кофе с кусочком сахара и даже сжевала половину булочки, хотя и не почувствовала ее вкуса. Допив кофе, Эмили не встала, а выскочила из-за стола – от волнения ей не сиделось на месте.

Но ноги отказывались нести ее к кабинету Люка. Выйдя из столовой, Эмили заглянула в библиотеку, взяла с полки первую попавшуюся книгу, бесцельно полистала ее и поставила на место. Старинные часы пробили десять, словно напоминая Эмили, что время идет и оттягивать неизбежное бессмысленно. Она вздохнула поглубже и попыталась собраться с мыслями.

Если уж уходить, то уходить с достоинством, решила Эмили. Нельзя допустить, чтобы Люк догадался о моих чувствах, – если он поймет, что я в него влюбилась, то станет меня жалеть, а жалость без любви унизительна. Пусть лучше думает, что я сама решила его отпустить. Эмили решительно вышла из библиотеки, прошла по коридору и постучала в дверь кабинета.

– Заходи, Эмили! – послышалось из-за двери.

Она приоткрыла дверь и несмело заглянула в комнату – вся ее решимость куда-то улетучилась.

– Смелее, я не кусаюсь.

Ой ли? Эмили вдруг вспомнила, как ночью в порыве страсти Люк прикусил ее губу, и инстинктивно потрогала языком крошечную ссадину. Люк проследил за кончиком ее языка, зрачки его расширились, на скулах выступил темный румянец. Эмили догадалась, что они вспоминают об одном и том же.