Теплоход «Иосиф Бродский» - Александр Проханов

— Франтик, помоги, он застрял, — жалобно произнесла Луиза, и Малютка, ухватившись двумя руками, неохотно выполнил свои супружеские обязанности.

Страсть, если ей одержимы пассионарии, не терпит простоя. Луиза Кипчак схватила родовую реликвию — подаренный маменькой поясок, вырезанный из хобота слона, коим приводились в движение могучие силы жизни, заставлявшие великого демократа неутомимо служить России. Луиза намотала конец ремешка на крепкий кулачок, а другим концом взгрела суженого. Малютка взвыл, ощутив на волосатой спине ожог, хотел было воспротивиться, но ременная плеть хлестнула по ягодицам, нанеся красный рубец.

— Папочка плохой, очень плохой!.. — приговаривала Луиза, охаживая суженого. — Папочка мамочку плохо трахает, совсем обленился!.. Папочка мамочке глубоко не засаживает, просто беда!.. Если так будет дальше, мамочка уйдет к Куприянову!..

Ремешок посвистывал, Малютка взвизгивал, крутил исхлестанными ягодицами, покуда не ускользнул от рассерженной мамочки. Забился под кровать и выл оттуда, покуда госпожа не смилостивилась и не кинула ему сладкую косточку.

Настал черед благодарить Словозайцева. Его авангардные туалеты пришлись впору обоим. Луиза обмотала вокруг шеи, грудей и бедер жемчужную нить, пропустила ее в теснину розовых ягодиц, куда почти никогда не заглядывало солнце и царил вечный сумрак. Поправила на животе колючую морскую звезду, которая великолепно смотрелась рядом с бриллиантовым пирсингом. Стала похожа на иллюминированное дерево, усыпанное огоньками, что стоит перед входом в кабачок, где собираются неудачливые клерки, исписавшиеся литераторы и увядшие развратники. Франц Малютка, почесывая исхлестанный зад, напялил галстук, узкий, как водоросль, на конце которого переливалась перламутром острая раковина, накрывавшая сонного моллюска. Морская звезда и раковина узнали Друг друга. Они враждовали еще на дне Эгейского моря, и былая вражда не утихла. Напротив, здесь, среди вод канала Москва — Волга, она вспыхнула с новой силой. Раковина метнулась к звезде, пронзая ее колючей иглой, будя при этом моллюска. Звезда свила щупальце и больно ужалила раковину, причиняя страдания моллюску. Тот очнулся от летаргии, гневно отбросил перламутровый панцирь. Гибко, сочно, взбухая от негодования, вторгся в звезду, нанося ей невосполнимые разрушения. Звезда разъяла щупальца, раскрыла сердцевину, и моллюск погрузился в звезду, наполняя ее пульсирующей силой, заставляя звезду выбрасывать импульсы света.

Дерево у входа в кабачок трепетало, страстно мерцали огоньки, горела в ветвях пентаграмма, и подвыпивший литератор Дмитрий Быков, автор учебника по орфографии, блаженно повторял: «Времечко, стремечко, бремечко…»

Малютка душил галстуком Луизу Кипчак, доводя ее до посинения. Хрипел над ней: «Люблю тебя, дорогая!» А она отзывалась гусиным сипом: «Туже затягивай, сука!»

Подарок посла Киршбоу — автограф Джорджа Вашингтона — не сразу нашел себе применение. Вначале Луиза стремилась засунуть его в себя куда только можно. Затем Малютка попытался использовать долговую расписку великого американца в качестве изоляционного материала и стал обматывать ею трубу, как это делают на магистральных нефтепроводах, но труба была слишком длинной и толстой, и манускрипта не хватило. Тогда Луиза сделала из него птичку и стала пускать по каюте, а Малютка пытался сбить ее с помощью своей булавы и ненароком разбил зеркало. Кончилось тем, что автограф великого сына Америки поместили в изящную рамку и повесили в изголовье кровати, где он висит по сей день, являясь гордостью Московского речного пароходства.

Шляпа Боярского подействовала на Малютку как черная дыра на шальную планету. Малютка ворвался в черное жерло, пронзил его, разметал на клочки. Из старой засаленной шляпы заскакали растревоженные блошки. Накинулись на Луизу Кипчак и Малютку, поселившись в их шевелюрах. Оба прервали любовные утехи, уселись рядом. Трогательно вылавливали друг у друга блошек, брали их на зубок, слабо похрустывали, напоминая двух влюбленных шимпанзе, исполненных нежности и умиления.

Им помешали мухи из стакана Жванецкого. Порвав газетку, вынеслись с несносным жужжанием, стали летать по комнате, норовя усесться на разгоряченные спины влюбленных. Это было нестерпимо. Малютка схватил шашку Деникина — подарок режиссера Михалкова, — вскочил верхом на Луизу Кипчак, пришпорил и с криком «Даешь Москву!» помчался вскачь, размахивая шашкой, разрубая на лету проклятых мух. Это длилось до тех пор, пока последняя обезглавленная муха не упала на землю, а Луиза Кипчак, вся в мыле, с жалобным ржаньем, косила на возлюбленного умоляющий фиолетовый глаз.

После этого они лежали на широкой кровати, животами вниз, и мирно курили сигары, подаренные спикером Грязновым. Причем вставили их не в рот, а совсем в другое место, выпуская сладкие дымы, для чего им приходилось равномерно выпучивать и вбирать животы.

Золотого соловья — подарок Лопича Малютке пришлось посадить на ту ветку, которая ^вырастала прямо из-под его мускулистого живота. Золотую пулю — подарок Дезодорантова — Луиза игриво взяла в рот. И началась стрельба золотой пулей по золотому соловью. Иногда Луиза попадала, и Малютка, чувствуя, как больно раненой птице, начинал реветь и стенать. Иногда же Луиза промахивалась, вместе с пулей пролетала мимо, ударялась головой о стену, и тогда раздраженный промахом Малютка с силой шлепал суженую по ягодицам, отчего у той пуля вылетала изо рта.

Они уже присматривались к подарку Есаула — чаше со стихом Дельвига, думая, как лучше ее употребить, чтобы не повторять предшествующие опыты. Но на глаза им попалась Камасутра — подношение Добровольского. Книга, обтянутая кожей кенийского козла, напоминала «Конституцию РФ», но содержанием сильно разнилась. Картинки, виртуозно выполненные художником Сальниковым, мощно расширяли эротические представления, открывая любовникам неограниченные горизонты, и одновременно напоминали иллюстрации из книжки «Сделай сам». Луиза Кипчак со свойственным ей молодым любопытством стала принимать фантастические позы, предлагая неповоротливому Малютке ими воспользоваться. Когда она сделала «вертикальный шпагат», упираясь одной ногой в пол, а другой в потолок, сверкая всеми бриллиантами, Малютка без труда справился с первым заданием и не хотел, чтобы милая отрывала от потолка ногу. Так что той пришлось немного побраниться, произнося: «А ну прочь, грязный кобель!» После этого она сделала «колесо», прижав к затылку мыски ног. Малютка стал вертеться, как белка в колесе. У него закружилась голова, как у космонавта на центрифуге. Захрустели кости, как при колесовании. Он проклинал индуса — изобретателя этой эротической пытки. Однако, когда Луиза приняла «позу лотоса», при которой лепестки волшебного цветка со всех сторон преграждают путь нетерпеливому любовнику, Малютке пришлось потрудиться. Он искал подходы к любимому человеку и сзади и спереди, и сверху и снизу — все тщетно. Вертел Луизу, как кубик Рубика, стараясь совместить ее грани со своими, добиваясь совпадения. И это напрасно. Тогда, вспомнив несколько приемов кикбоксинга, нанес подруге удар головой, рубанул ребром ладони по ее нежному горлу, саданул волосатым кулаком в живот и, сделав подсечку, опрокинул ее на бок. На мгновенье открылось желанное. Малютке показалось, что цель достигнута. Он ворвался в нее, как передовой танк врывается в покоренный город. Но хрящи его страшно хрустнули, суставы уродливо выгнулись, мышцы живота и спины набухли, и в этой позе его «заклинило». Как ни старались они разлучиться, как ни пытался утешать Малютка рыдающую подругу, ничто не помогало. Тогда оба они, изображая нелепую шестерню, перекатились в дальний угол каюты, где находилась кнопка вызова стюарда. Открыть замок им не хватило сил.