Актеры на мушке - Кирилл Кащеев

Я соскользнула вдоль потного конского бока и, подобрав подол пышной юбки, побежала дальше, лавируя между запрудившими вечернюю набережную прохожими. На меня оглядывались, от меня шарахались с криками:

– Эй, поосторожнее!

Я поняла, что должна остановиться – иначе вся Евпатория сможет рассказать моим преследователям «куда побежала девочка в сценическом костюме». Я перешла на шаг, огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, куда выбежала… И поняла, что меня догнали! Наверное, рванули на своем джипе в объезд – но сейчас «качок» и «полупородный» быстрым шагом двигались мне навстречу. Я повернулась и кинулась обратно… Чтоб едва не врезаться в их смахивающих на арабских террористов приятелей, прочесывающих набережную у меня за спиной. А хуже всего, что один из них уставился прямо на меня… мрачная небритая физиономия просветлела… и он восторженно заорал:

– Костюм! Гляди, костюм! Вон она!

Конечно, в белой юбке по щиколотку, голубой блузе и черном корсаже меня трудно не заметить. Даже в подступающих сумерках.

«Полупородный» и «качок» заозирались… Меня скрывала толпа, но я понимала – еще секунда, и они меня увидят. А их дружки уже неслись ко мне на всех парах. Я заметалась, натыкаясь на прохожих. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, кто-то даже попытался ухватить меня за локоть… Только этого не хватало!

И я кинулась под закрепленную над аркой из вьющегося винограда вывеску «Парк живых скульптур».

Билетер на входе почему-то даже не потребовал плату. Только выскочив на отгороженный стриженными кустами пятачок, я поняла почему. Запрокидывая головы и пересмеиваясь, посетители бродили по аллеям вдоль выстроившихся в ряд постаментов. Вот памятник из темной бронзы – распахнутое пальто, устремленный вдаль взгляд, кепка в кулаке… Пробегающая мимо девчушка кинула монетку в корзиночку у постамента.

Памятник дрогнул… улыбнулся с лукавым прищуром, помахал девочке кепкой… и застыл снова, точно и впрямь неживой.

На следующем постаменте дама XVIII века в пышном розовом платье и высоченном белом парике в ответ на брошенную монетку пробежала тонкими пальцами по струнам арфы и вновь замерла, больше похожая даже не на статую, а на роскошный кремовый торт. Рыцарь в доспехах – покрытое серо-стальной краской лицо неподвижно, словно и впрямь выковано из металла, а поднятый в салюте меч не дрожит. Артемида-охотница с луком и колчаном через плечо – тело под короткой туникой обсыпано белой пудрой с нарисованными темными прожилками, если бы не живой взгляд, запросто можно принять за мрамор. Дама под вуалью…

«Под вуалью – нечестно, – мимолетно подумала я. – Она там хоть моргать может, хоть рожи корчить».

Обдирая ладони, я выдернула из клумбы палку, подпирающую обвисший розовый куст и… под изумленными взглядами публики кинулась к статуе средневековых влюбленных, замерших за миг до поцелуя: он в кожаном колете и облегающих штанах, она в пышной юбке и блузе. Почти как мои! Я запрыгнула на постамент. Наша скульптурная композиция закачалась… но влюбленные не дрогнули! Так и сжимали друг друга в объятиях, только глаза выразительно уставились на меня. Они стали еще выразительнее, когда я вскинула над головой свою палку.

– А я буду злобной соперницей, – буркнула я, пытаясь не сверзиться с постамента.

Устремленные на палку глаза влюбленных наполнились ужасом. Они и раньше-то не шевелились, а теперь, кажется, даже дышать перестали. Честно стараясь не двигать головой, я покосилась на плохо ошкуренную рейку у себя в руке – и только сейчас увидела: зловеще поблескивая в свете фонаря, из палки торчал внушительный гвоздь!

Послышался громкий топот, и я замерла, пялясь перед собой неподвижными глазами фарфоровой куклы. Преследователи ворвались в аллею. Похожая на арабских террористов парочка побежала дальше, а вот «полупородный» с «качком» остановились, оглядываясь по сторонам. На меня не смотрели, видно, я вписалась в композицию. Но вот я сама поняла, что больше не могу так стоять! Глаза отчаянно жгло – чем дальше, тем больше – и нестерпимо хотелось моргнуть. Зачесался нос. Потом коленка, потом левая пятка – словно кто-то методично вгрызался в нее мелкими зубками. Руку прострелило болью: я больше не могла держать палку на весу! Кончик палки задрожал, выписывая в воздухе вензеля. Я попыталась удержать дрожь – затрясся локоть. Перепуганные взгляды влюбленных не отрывались от сверкающего в луче света гвоздя.

«Качок» остановился перед нашей композицией. Сквозь затянувшую глаза мутную пелену я увидела, как на его простоватой физиономии появилось непривычное выражение задумчивости, брови вопросительно изогнулись… «Полупородный» с силой дернул его за рукав:

– Пошли, хватит пялиться! Она должна быть где-то здесь! – И он поволок приятеля дальше по аллее. Тот оглядывался и все смотрел на нашу «скульптуру», точно пытался что-то сообразить и не мог. Я едва заметно перевела дух…

В аллею ввалилось семейство – папа, мама и толстенький пацан.

– Ух ты, класс! – заорал пацан. – Те двое хотят поцеловаться, а эта подскочила и сейчас палкой как даст! Пап, дай монетку, дай, дай! – Он выхватил у отца из рук монетку и кинул ее в корзинку.

Я не шевелилась. Влюбленные тоже, только парень втянул голову в плечи, точно боясь и впрямь получить палкой по затылку.

Зато пацан истошно завопил:

– Почему они не двигаются? Я им дал монетку! Папа, скажи им! Она должна стукнуть палкой!

«Полупородный» остановился. «Полупородный» оглянулся. «Полупородный» быстро пошел назад. Отодвинул в сторону возмущенно пискнувшего пацана… и уставился прямо на меня. И по лицу его медленно расплылась жутковатая усмешка.

Я прыгнула вперед, сметая влюбленных с постамента… и со всех сил шарахнула палкой «полупородного» по башке. Рейка повернулась у меня в руке – и гвоздь прочертил по лбу парня тонкую царапину. Он завизжал так, будто я в него этот гвоздь по самую шляпку вогнала! Взмахнул руками, оступился о край дорожки и рухнул на спину, проламывая кусты. Я на четвереньках приземлилась ему на живот. Он судорожно выдохнул:

– Ха-х!

– Ура, заработало! – подпрыгивая, закричал пацан.

– У нас завод с замедлением, – бросила я. – Подождать надо, – вскочила, походя наступив «полупородному» на живот – он захрипел, – спрыгнула на дорожку и рванула прочь из парка живых скульптур.

С грохотом и топотом, едва не снеся увитую виноградом арку, преследователи вывалились следом… и моментально засекли впереди мою заметную даже в темноте белую юбку. И рванули за мной с криками:

– Держи! Лови! Хватай ее!

Прохожие недоуменно оборачивались вслед, но я услышала, как какая-то бабуля из всезнающих злорадно выкрикнула:

– Удирает, воровка!

И тут же какой-то мужик неуверенно шагнул мне наперерез. Я вильнула, огибая его по короткой дуге, но уже следующий оказался решительней и попытался цапнуть меня за плечо.

А эти гады наглые еще и орут: