Актеры на мушке - Кирилл Кащеев

Gute Mädchen kommen in den Himmel, bose überall hin.

Ute Erhardt[1]

Желтый свет фар несся по черному асфальту дороги. Легко проскальзывая над ямами и колдобинами, конусы света летели все дальше, все быстрее, словно рассчитывая удрать от гонящейся за ними здоровенной фуры с прицепом. Но рычащая, как динозавр, фура ломилась следом, рассекая лобовым стеклом еще горячий после раскаленного дня, пропахший пылью воздух, и свет снова мчался все вперед и вперед…

В кабине фуры, пропитанной жарой, запахами бензина и пота до такой степени, что даже ночная прохлада не могла разогнать застоявшиеся запахи, сидели двое.

– За нами они едут! – высовывая круглую, как футбольный мяч, коротко стриженную башку в окошко, прокричал подпрыгивающий на пассажирском сиденье здоровяк. – А ты говоришь: случайность, случайность! – В его голосе звучали истерично-визгливые нотки, плохо совместимые с пудовыми кулачищами и накачанным бычьим загривком.

Водитель – мелкий, худой и жилистый, похожий на злого шершня, – бросил обеспокоенный взгляд в зеркальце бокового вида. Метрах в ста позади фуры, не приближаясь, но и не удаляясь, светились чьи-то фары.

– Сдали-и-и нас! – взвыл здоровяк и затряс вислыми, как у бульдога, щеками.

– Заткнись, придурок! – заорал водила. – Послал же бог напарничка! Если б сдали, нас бы уже давно менты караулили! Забыл, что у нас в прицепе? – Щуплый снова поглядел в боковое зеркальце – свет фар прыгал над дорогой позади них далеко, но неотвязно. – Едут себе и едут, дорога общая! – сказал он, но в голосе прозвучали неуверенные нотки.

– А чего ночью? – прохныкал здоровяк, мгновенно уловивший эту неуверенность.

– Потому что Крым! – снова рявкнул щуплый. – Жара днем такая, что шкура слазит! Умные люди вообще по ночи едут, чтоб утром уже на пляже кукурузу трескать!

– А ты вот прибавь скорость, прибавь! Вот увидишь! Прибавь, прибавь! – визгливым тоном скандальной жены потребовал здоровяк.

Щуплый демонстративно передернул плечами, но послушался. Тяжелая фура глухо рыкнула, выпуская из выхлопной трубы струю черного дыма, и с торжествующим ревом рванула вперед.

Огни позади мигнули, начали стремительно отдалятся и наконец пропали совсем.

– Ну вот, захотели – и оторвались, а ты боялся… Такой здоровый, а такой трусливый! – протянул водила, старательно скрывая за насмешкой нахлынувшее облегчение.

Над темной дорогой всплыл призрачный золотистый свет… а потом зловещие круглые глаза фар вынырнули из глубины ночи, рванули вперед… и снова зависли в ста метрах позади. Точно заняли свое законное место.

– Видел? – взвизгнул здоровяк.

– А ну, пристегнись! – рявкнул водила. – Не фиг тут всяким за нами кататься… – пробормотал он, утапливая педаль газа в пол. Мелко вибрируя, словно ей передалась нервозность седоков, фура неслась вперед, наматывая на громадные колеса километры старой дороги.

Огни фар снова на мгновение отдалились – и тут же вернулись обратно, как притянутые на невидимой веревке. Пару раз моргнули, будто издеваясь.

– Ах вы так? Л-ладно… Посмотрим… – сквозь зубы процедил щуплый. Стрелка спидометра медленно заползла за красную черту и неуклонно ползла дальше.

Рвущийся в кабину ветер превратился в ураган. Мелькающая за окном плоская, как стол, обожженная дневным солнцем равнина превратилась в размытые завихрения тьмы. Фура летела сквозь ночь.

– Ты что делаешь? Перевернемся! – болтаясь на ремне безопасности, как куль с мукой, истошно завопил здоровяк.

– Ничё… – хищно припадая к баранке, процедил щуплый.

Рыскающие по дороге фары выхватили из мрака здоровенную, как Великий Каньон, колдобину. Они заорали разом – водила, здоровяк и, кажется, фура тоже.

Фура взлетела в воздух, словно над дорогой возникла зона невесомости…

– И-и-и-и! – Под тонкий поросячий визг здоровяка машина перемахнула колдобину. Колеса шарахнулись об асфальт, водилу и здоровяка подбросило на сиденьях, приложив макушками об потолок кабины, челюсти звучно щелкнули.

Фары преследователей снова дернулись и отдалились.

– Вот так вас! – торжествующе расхохотался водила и, высунувшись в окно, продемонстрировал тающим позади желтым огням неприлично оттопыренный средний палец.

– Дзинь! – Зеркальце бокового вида разлетелось вдребезги.

– А-а-а! – заорал водитель, глядя на свой кровоточащий палец. – Да они ж стреляют! Стреляют они в нас!

– Спереди! – от нового вопля здоровяка задрожала кабина… и в лобовом стекле вдруг возник квадратный зад неторопливо чухающего впереди автобуса. Здоровяк вцепился в руль.

– А-а-а! – теперь уже орали оба – здоровяк и щуплый.

Чиркнув фарой по кузову автобуса, фура проскочила мимо. Что-то оторвалось с металлическим лязгом, грохотнуло под колесами, ударилось в днище и унеслось назад… Фура мчалась дальше – в смутном свете ночных лампочек здоровяк успел разглядеть перекошенные от ужаса лица пассажиров автобуса. Болтающийся сзади прицеп медленно поплыл к обочине… С хрустом врезался в низенькое ограждение… И поплыл обратно.

Раздался дикий визг протекторов – водитель автобуса отчаянно тормозил… Удар металла о металл…

Бешено матерясь, водила закрутил баранку, выравнивая фуру на дороге. Прицеп рыскнул вправо… влево… и наконец выровнялся. Не сговариваясь, здоровяк и водила высунулись в окна. Темной громадой автобус застыл поперек шоссе, лишь видно было, как сквозь распахнутые двери прыгают смутные фигуры, бросаясь прочь к обочине.

– Вот и хорошо, – дрожащим голосом сказал водила. – Мимо него эти точно не проедут…

Золотой ореол окутал вставший посреди дороги автобус – вспыхнула фара. Сперва одна, точно из-за автобуса выглянул злобный, ищущий глаз.

– Они не смогут проехать, не протиснутся! – как заклинание, забормотал водитель.

Заскрежетал металл, фары преследователей сдвинулись вбок, словно пылающие глаза дракона пронеслись мимо автобуса – издалека послышались испуганные крики, – и полетели над шоссе, стремительно сокращая расстояние между собой и фурой. Огни раздвоились – теперь их было уже не два, а четыре. И они настигали! Вот они уже светят у самого прицепа… Вот вильнули…

Казалось, что постепенно появляющаяся в поле зрения машина движется неспешно, с неторопливой самоуверенностью. Она была длинной и узкой, как акула, и темной настолько, что растворялась в черноте ночи, только чуть отблескивали полированные борта. С другой стороны грузовика выдвигалась вторая, точно такая же обтекаемая тьма на колесах… Стекло медленно поползло вниз… Из приоткрывшегося окна на водителя глядело оружейное дуло!