Не люби красивого - Марина Серова

Летом семья выезжала к морю, в Кассис. Этот городок Александр и Наталья очень любили. Здесь они провели первые две недели супружеской жизни и с тех пор не изменяли ему. Даже номер в отеле они старались бронировать тот же.

Только один раз Мироновы поехали в Кассис не в полном составе. В тот год Ирина закончила университет и по приглашению подруги Арлетт поехала в Ним, где жили ее родители. В это время в Ниме проходил традиционный фестиваль, главным событием которого была коррида. В город приехало множество людей, чтобы своими глазами увидеть это зрелище. В ожидании корриды они гуляли по городу, сидели в кафе, посещали концерты, народные гулянья. Девушки с удовольствием окунулись в эту праздничную жизнь, радуясь тому, что учеба закончилась и впереди у них — интересная взрослая жизнь.

Однажды в компании друзей Арлетт подруги оказались в небольшом ресторанчике недалеко от знаменитого нимского амфитеатра, построенного римлянами еще в I веке н. э. Это был вечер накануне корриды, поэтому публика была особенно возбуждена. За столиками говорили только о корриде: обсуждали достоинства матадоров, делали ставки и пытались угадать победителя. Ирину эти разговоры не занимали. Более того, она была противницей корриды, во время которой убивают животных. Но царившая вокруг атмосфера праздника захватила ее, и она присоединилась к всеобщему веселью.

Вдруг Ирина почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась. За столиком в глубине зала сидел мужчина и смотрел на нее. Мужчина был не один. Его спутники оживленно беседовали, но он не принимал участия в разговоре. Мужчина был очень красив, и Ирина, смутившись, отвернулась. Но через минуту обернулась снова — незнакомца за столиком уже не было.

Веселиться почему-то сразу расхотелось, и Ирина, сославшись на головную боль, попрощалась и вышла на улицу. Домой идти не хотелось, и девушка медленно пошла по улице вдоль амфитеатра. Его стены были украшены огромными плакатами, призывающими жителей и гостей Нима посетить корриду. У центрального входа висела афиша с изображением матадора, застывшего в финальной позе с занесенной над быком шпагой. На афише было написано имя матадора — Спартак. Приглядевшись, Ирина узнала в матадоре незнакомца из ресторана. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Ирина вздрогнула от неожиданности и обернулась. Рядом с ней стоял мальчишка лет 12, и в руках у него был конверт.

— Мадемуазель, он просил вам передать это, — сказал мальчишка и протянул ей конверт.

— Кто он и что в конверте? — спросила Ирина.

— Он, — мальчишка кивнул на афишу, сунул ей в руку конверт и убежал.

Ирина открыла конверт, в нем было два билета на завтрашнюю корриду.

Всю ночь Ирина думала, что ей делать с этими билетами: она не выносила плохого обращения с животными, поэтому коррида была для нее неприемлемым зрелищем. Но она настолько была заинтригована поступком незнакомца, что к утру любопытство все же взяло верх над моральными принципами, и она рассказала обо всем Арлетт. Ее подруга хоть и любила животных, но к корриде относилась благосклонно, ведь большую часть своей жизни она провела в Ниме, где существовал культ тавромахии. В то, что билеты на представление были от Спартака, она, конечно, не поверила. Спартак был кумиром, который, по ее мнению, обитал если уж не на самом Олимпе, то где-то у его подножия. И удел простых смертных, к которым она, безусловно, причисляла и Ирину, — с восторгом смотреть на него со ступеней амфитеатра. Но от кого бы ни были эти билеты, отказываться от них было глупо.

Амфитеатр был забит до отказа. Места, предназначенные для Ирины и Арлетт, находились в ложе для почетных гостей, в которой, кроме них, никого не было. Этот факт произвел впечатление на Арлетт, но не на Ирину, которая была до такой степени взволнована происходящим, что даже не обратила внимания на отсутствие соседей в ложе.

Коррида началась с традиционного шествия ее участников, после которого председатель корриды дал сигнал к началу первой терции — терции пик. Впрочем, ни первую, ни вторую терцию (бандерилий) Ирина толком не видела. Ей было безумно жалко животное, которое, несмотря на свою красоту и силу, должно было умереть. Ирина закрывала глаза, чтобы не смотреть на арену, где бык, из холки которого уже текла кровь, исполнял вместе с матадором свой последний танец, танец смерти.

Однако в начале третьей терции — терции смерти — произошло неожиданное. По традиции каждый свой эпизод матадор посвящает кому-либо из присутствующих. Вот и сейчас Спартак вышел на середину арены — он был прекрасен в своем костюме света[13]. В левой руке он держал мулету[14] и шпагу, а в правой — шляпу. Публика была уверена, что сейчас он подойдет к председателю корриды и посвятит ему смерть быка, как это делают почти все матадоры. Но на этот раз Спартак подошел к ложе почетных гостей, где сидела Ирина, и обратился к ней:

— Я посвящаю этого быка тебе, незнакомка. Мне очень хочется, чтобы этот бык был последним в моей карьере.

При этих словах по амфитеатру прокатилась волна удивленных возгласов, но Спартак продолжал, и зрители замолчали, чтобы услышать продолжение:

— Пятнадцать лет я выхожу на арену, чтобы убивать. И каждый раз, пронзая шпагой сердце животного, я прошу у него прощения и приказываю себе остановиться. Но проходит время, и проклятая жажда убивать вновь заставляет меня выходить на арену. Помоги мне, незнакомка. Увидев тебя, я понял, что ты та самая женщина, которая даст мне силы вырваться из мира смерти и обрести покой. Скажи «да», и я клянусь, что сегодняшний бой будет последним.

Теперь взгляды зрителей обратились к Ирине. Арлетт тоже повернулась к подруге и смотрела на нее так, как будто видела ее впервые. Ирина встала. Слова Спартака и внимание тысяч людей взволновали ее так, что она еле держалась на ногах. Ирина подняла голову и в тот самый миг, когда ее глаза встретились с глазами матадора, она вдруг поняла, что вот сейчас происходит главное событие в ее жизни и от того, какое она примет решение, будет зависеть ее дальнейшая судьба. «И судьба Спартака», — подсказал ей внутренний голос.

«Да», — еле слышно прошептала Ирина, но матадор услышал ее ответ. Он приложил правую руку, в которой у него была шляпа, к сердцу, слегка поклонился Ирине и бросил шляпу через плечо. Так делают все тореро, чтобы узнать исход боя. Шляпа упала дном вверх. Это было плохим предзнаменованием. Но Спартак не стал переворачивать ее, как на его месте сделал бы любой тореро, чтобы обмануть судьбу.

Бык, который достался Спартаку, был достойным соперником. Несмотря на кровь, которая струйкой стекала из ран на холке, он был еще полон сил и с яростью отвечал на все выпады матадора. Спартак же, выбрасывая мулету, чтобы еще больше разозлить быка, буквально играл со смертью, время от времени застывая в красивой позе в нескольких сантиметрах от разъяренного животного.