Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

Харшоу щедро, до краев наполнил два больших стакана и протянул один из них Джилл.

– А что это такое? – опасливо поинтересовалась она.

– Мой рецепт. Возьмите равные доли водки, соляной кислоты и дистиллированной воды, добавьте две щепотки соли, маринованных жуков – по вкусу.

– Выпей лучше чего попроще, – посоветовала Доркас.

– А тебя кто спрашивает? – обиделся Харшоу. – Соляная кислота способствует пищеварению, а от жуков – витамины с протеинами. – Он торжественно провозгласил: – За нас самих, любимых и драгоценных. Таких, как мы, и на свете-то почти не осталось. – Он чуть не одним глотком осушил стакан и тут же наполнил его снова.

Джилл опасливо попробовала, затем сделала глоток побольше. Жуки там или не жуки, но сейчас это зелье было, пожалуй, самым подходящим для нее напитком. Блаженная теплота, возникнув в желудке, постепенно растекалась по телу, заливала его целиком, до самых кончиков пальцев. Когда стакан оказался наполовину пуст, Харшоу долил его доверху.

– Заходили к нашему общему пациенту? – поинтересовался он.

– Нет, сэр. Я не знаю, куда его поместили.

– А я заходил, пару минут назад. Спит без задних ног; стоит, пожалуй, переименовать его в Лазаря. Как думаете, он не побрезгует поужинать в нашей компании?

Джилл задумалась.

– Даже и не знаю, доктор.

– Ладно, как только он проснется, я сразу узнаю. А тогда пусть выбирает – или с нами, или ему принесут ужин в комнату. У нас тут полная свобода, каждый делает что его левая нога пожелает. Ну, а если мне не понравится, что он делает, – я вышвырну его отсюда к чертовой бабушке. Кстати, насчет «не понравится». Я не люблю, когда меня называют «доктор».

– Сэр?

– Нет, вы только не подумайте, что это слово меня оскорбляет. Но когда пошли присуждать докторские степени за успехи в народных танцах и ловле рыбы на мормышку, я задрал свой – как видите, очень основательный – нос и прекратил пользоваться этим титулом. Я в рот не возьму разбавленного виски, и мне не нужны разбавленные ученые степени. Так что зови меня просто Джубал.

– Но степень по медицине пока еще не «разбавлена».

– Только лучше бы ее назвали как-нибудь по-другому, чтобы тебя не путали с воспитателем, который приглядывает за детишками, играющими в песочнице. Кстати, насчет игр: давно хотел спросить, откуда у тебя такой преувеличенный интерес к этому пациенту?

– А? Так я же уже все рассказывала, док… Джубал.

– Ты рассказала мне, что произошло, но не рассказала – почему. Джилл, я видел, как ты с ним говорила. У вас что, «любовь»?

Джилл, покосившись на Доркас, которая словно бы и не слышала разговора, возмущенно выдохнула:

– Господи, какая чушь!

– А чего же это так сразу и чушь? Ты – девушка, он – юноша, нормальный ход.

– Но… нет, Джубал, тут все совсем по-другому. Я… ну, его держали в заключении, и я подумала – а точнее, Бен подумал, – что ему угрожает опасность. Мы хотели, чтобы Смита не лишили его законных прав.

– М-м-м… знаешь, деточка, ты, конечно, можешь назвать меня старым циником, но вот не верю я в бескорыстный интерес, хоть тресни. Гормональный баланс у тебя вроде бы в норме, потому рискну предположить, что дело тут либо в Бене, либо в этом марсианине. И ты бы разобралась в своих мотивах, а уж потом принимала решение, как поступить дальше. В данный момент меня интересует вопрос: что, по твоему мнению, должен сделать я?

А действительно – что? С того времени, как Джилл сожгла за собой все мосты, она думала только об одном: как бы не попасться преследователям в лапы. Все ее планы ограничивались тем, что нужно найти Джубала Харшоу.

– Я… я не знаю.

– Как я и думал. Из твоего рассказа я понял, что ты без уважительной причины отсутствуешь на работе, взял на себя смелость предположить, что ты не хочешь терять свою лицензию, и организовал телеграмму в больницу – причем не отсюда, а из Монреаля – с просьбой двухнедельного отпуска за свой счет для ухода за внезапно заболевшей родственницей. Ну как, нет возражений?

У Джилл камень с сердца свалился. Настрого запретив себе даже вспоминать о загубленной профессиональной карьере, она не избавилась от этих мыслей совсем, а только загнала их далеко в подсознание.

– Ой, Джубал, огромное спасибо! – радостно вскрикнула девушка и тут же добавила: – Тогда получается, что даже прогула нет – сегодня у меня выходной.

– Прекрасно. Но что же ты намерена делать дальше?

– Я как-то не успела еще подумать. Ну, сперва нужно связаться с банком и взять оттуда деньги… – Джилл смолкла, пытаясь вспомнить, сколько же там на счете. Совсем, наверное, немного, а если еще учесть, что она часто забывала…

– Вот-вот, – прервал ее размышления Джубал, – и как только ты свяжешься с банком, то через полчаса здесь будет больше полицейских, чем блох у бродячей собаки. Может, тебе лучше посидеть тихо и не высовываться, пока дела не придут в какой-то порядок?

– Спасибо, Джубал, но мне не хотелось бы злоупотреблять твоим…

– Поздно вспомнила. Да ты, девочка, не волнуйся, в этом дому всегда полным-полно нахлебников. Одна семья семнадцать месяцев здесь прожила, в полном составе. Никто не злоупотребляет моим гостеприимством, если я сам того не пожелаю, так что и на свой счет можешь быть спокойна. Теперь насчет нашего пациента; вы с Беном вроде бы хотели позаботиться о неких «его законных правах». Вы ожидали от меня помощи?

– Н-ну… Бен говорил… Бен думал, что ты поможешь.

– Бен может думать все, что ему угодно. Так называемые «права» этого парня не интересуют меня ни на вот столько. Право собственности на Марс родилось в воспаленном воображении так называемых юристов; я и сам – юрист, а посему совсем не обязан относиться к подобной чуши с уважением. Что же касается огромного состояния, которое считается принадлежащим твоему марсианину, так эта ситуация возникла благодаря трудам и страстям совсем других людей, а также – благодаря нашим странным племенным обычаям. Сам он и гроша ломаного не заработал. Надуют его – ну и слава богу, лично я настолько мало этим интересуюсь, что не стану даже читать в газете подробности. Так что если Бен рассчитывал найти здесь борца за «права» Смита – вы ошиблись адресом.

– Понимаю, – убито кивнула Джилл. – Нужно будет подумать, куда бы его перевезти.

– Нет, ни в коем случае! То есть – только если ты сама этого захочешь.

– Но ты же сказал…

– Я сказал, что не интересуюсь юридическими фикциями. Но человек, пользующийся моим гостеприимством, – совсем иное дело. Он может жить здесь сколько сам того пожелает. Я только хотел, чтобы ты отчетливо осознала: вы с Беном можете и не надеяться, чтобы из-за ваших романтических бредней я полез в политику. Милая моя, когда-то я и сам думал, что служу человечеству, и от мыслей таковых мне становилось теплее. А потом я обнаружил, что человечество совсем даже не желает, чтобы ему служили, более того, царапается и кусается при малейшей такой попытке. И теперь Джубал Харшоу делает исключительно то, что доставляет удовольствие Джубалу Харшоу. – Он повернулся к Доркас. – Пора бы вроде и ужинать. Как там, кто-нибудь пошевеливается?