Начало - Андрей Лео

— Эко! Говорить учат! А сеструха болтает, как раньше.

Я усмехнулся:

— Это с вами, а с местными старожилами по-ихнему общается. И заметь, уже по-немецки немного говорит.

— По-немецки?!

— Да. Нам Софья Марковна языки иностранные преподаёт.

Гнат недоверчиво хмыкнул:

— Чудеса.

— Нас и писать учат.

— Писать?!

Оп-па, сколько удивления во взгляде! Кажется, эта новость поразила его больше всего.

— А меня выучишь?

— Подойди к хозяйке с подношением. Думаю, она не откажет.

— Не-е, лучше ты давай.

— Боишься?

Брат неопределённо поводил головой. Точно боится!

— Знаешь, у меня времени мало, а вот Машка тебе поможет.

Он ещё посидел, прикидывая что-то, и, решившись, кивнул:

— Лады, в субботу зайду. Прощевай.

Э-хе-хе, надеюсь, отбрехался. Во всяком случае, Гнат никому не будет рассказывать о своих подозрениях, а поживём, пообщаемся, глядишь, и пропадут у него ненужные страхи. Пойду сестрёнку предупрежу о наметившемся ученичке. Судя по реакции братишки, стать грамотным ему очень хочется.

Следующая неделя пролетела в постоянном поиске, где б чего пожрать словить или подстрелить. К выходным скопилось немного мяса, часть подкоптил, часть замороженным в сарае повесил. Жить можно. Птицы и зверья в округе маловато стало: повыбил я местную живность. За охотничьими трофеями приходится всё дальше и дальше в тайгу уходить. Опасно это.

Софа говорит, скоро метели могут начаться, по несколько дней из дома не выберешься, а значит, кроме молока, хлеба и каши, у нас ничего не останется. Надо искать крупную добычу — лося или оленя. На хищников я не замахиваюсь; точнее, выслеживать не буду, но если на мушку попадутся, долго не проживут.

В субботу с утра меня огорошили: Мишке исполнилось двенадцать лет. Ух ты, удачно он в этом году к концу недели подгадал. Эх, гульнём! Но не тут-то было. Мой праздничный настрой сразу обломали: не отмечают здесь дни рождения, здесь именины справляют, а они у Мишки восьмого ноября. Не-е, ну я так не играю. Чё, вообще не веселятся? Ах лишь дворяне в столицах. А мы чем хуже? Объявляю нашу фазенду столицей окружающей местности. Варим морс, готовим вкусности: как-никак день варенья второго лица в государстве.

Девчонкам эта идея понравилась, и закипела бурная деятельность по приготовлению торжественного обеда. Человек не может жить без праздников! Ладно, ценные указания раздал, пора на тренировку.

Через пару часиков, бодрый, умытый и посвежевший, подключился к жизнерадостной суете. Шашлычок, само собой, за мной, а пойманного вчера карася копчёненьким к столу подадим. Он, наверно, последний в этом году: пруд уже сантиметровым слоем льда покрылся. Жаль, конечно. Рыбку все мы любим, но зимой с мордушей возиться — та ещё морока, а с удочкой сидеть времени нет. Ничего-ничего, весной своё наверстаем.

К обеду подтянулся Гнат, к Машке на обучение. С удивлённой физиономией и зайцем в руке он как-то бледно смотрелся на фоне нашего нарядного стола, однако братишка быстро сориентировался и присоединился к веселью. Звучали тосты, шутки, забавные рассказы. Мы даже спели по очереди: Софа — романсы, брат с сестрёнкой — деревенский репертуар, а я, поддавшись общему настроению, выдал «От улыбки станет всем светлей». Правда, сократил текст песни на один куплет: не нужно пока петь про слона и лампочки.

Гнат посмеялся над фразой «добрый лес» и сказал, что только ребёнок, живущий в тайге, способен такое придумать. Зато малая была в восторге. Эх-х, помнится, год назад, хм… и до фига вперёд я эту детскую песенку внуку пел. Интересно, как он там? Как там все?

После Гнат с Машкой пошли на улицу, на снегу буквы выводить. Эту хорошую идею сестрёнка подсказала. Снега в лесу предостаточно, поэтому экономия бумаги при обучении выйдет колоссальная. Кстати, у нас воск от медовых сот остался, почему бы не натереть им какую-нибудь хорошо отструганную доску и не писать на ней. Тоже экономия. Вощёную дощечку можно многократно использовать: затёр написанное — и по новой карябай. О! Какой ты, Саша, умный. Но мог бы и раньше к столь удобному и простому решению прийти.

Так, ну раз идёт большая «пьянка», надо Софу потрясти.

— Софья Марковна, а документов Александра, сына Натальи Полтоцкой, случайно не сохранилось?

Знахарка мгновенно помрачнела. Ну, извини, подруга, вынужден потревожить твои старые раны, уж очень хочется этот вопросик прояснить.

— Зачем тебе?

— Да дворянину нынче легче жизнь устроить, и свою, и родни, тем более меня совсем недавно Александром Николаевичем звали.

Ого, впервые вижу изумление на лице Софы. Немного посидела, растерянно смотря на меня, а придя в себя, поднялась, сходила к сундуку и принесла листочки, похожие на Машкины документы.

Ага, выписка церковная о крещении есть, в графе «Отец» прочерк. Чёрт! С отцовством полный швах. Вторая бумажка — свидетельство о рождении, об отце опять-таки ничего. Третья составлена самой княжной, в ней она заявляет, что парень — её сын и ему вверяются все права, данные ей Богом в наследство. Причём последняя бумага заверена нотариусом Красноярска. Там ещё списочек драгоценных побрякушек имеется, которые Наталья передаёт сыну, и пожелания всякие в конце, чтоб сильным, добрым, смелым был, ну, вроде… Петра I.

Офигеть! Здесь всегда такие бумаженции потомству оставляют? Напоминает, знаете ли, предсмертное напутствие. Ну-ка, ну-ка.

— Софья Марковна, не просветите, когда писалась бумага?

— Перед отъездом к Галине.

— Мне кажется или это действительно завещание?

— Да. Она всё время боялась, что, если умрёт, за сыном не признают дворянства. Просила меня стать его опекуном, бумаги подготовила.

— Так-так, а лет ему сейчас, получается, тринадцать должно было быть.

— Через три недели четырнадцать исполнилось бы.

— Через три недели?

Я попытался прикинуть, какое ж там будет число, но Софа опередила:

— Двадцать третьего ноября.

— М-м, надо же, а у меня в той жизни день рождения шестого декабря был.

Знахарка как-то странно посмотрела на меня:

— Это по православному стилю или по католическому?

— По католическому конечно. В будущем все на него перейдут.

— А родился ты не в полдень?

— Вроде бы около двенадцати дня.

Софа на секунду замерла, задумавшись, и тяжело выдохнула:

— Не сходится.

— Что не сходится?

— Между православным и католическим стилем двенадцать дней разницы. Ты должен был родиться пятого декабря.