Добрые и сильные - Татьяна Рубцова

— Радик…

— Что?

— Представляю, как ты меня сейчас ненавидишь.

— За что? Просто ты оказался сильнее. Это же спорт. И дядя Эрик так сказал.

— Глупости. Знаешь, изо всех, с кем мне пришлось драться, ты был самый опасный противник.

— Ну уж скажешь. Я знаю свой недостаток. Напора во мне не было, злости. А какой боец без злости.

— Зато техника какая. Мне до тебя далеко.

— Да совсем рядом.

В дверь вошла женщина и стояла, прислонившись к косяку. Чтобы обратить на себя внимание, она кашлянула и проговорила:

— Обед готов. Вы, конечно, с нами покушает, молодой человек. Пожалуйста, не отказывайтесь. У нас не принято отказываться от угощения, а то хозяин обидится.

Сергей взглянул на Радика, ища подтверждения, но, поняв, что взгляд его для того ничего не значит, дотронулся до его руки, лежавшей на колене, и Радик, слегка повернув руку, сжал кончики его пальцев.

— Конечно, останусь, — обрадованно ответил Сергей, сам уже сжимая руку Радика. — Я до вечера посижу у вас. Не выгоните?

— Никто вас ни гонит. Мы рады вам, — сказала женщина, выходя из комнаты. — Идемте. Я накрываю на стол.

— Хорошая она у тебя.

— Хорошая. Они все хорошие. Только я, наверное, скоро все равно им буду в тягость.

Радик поднялся, и Сергей поднялся вместе с ним, обнимая его за плечи.

— А где твои родители?

— В Альметьевске. Я старший у них. Кроме меня там пятеро, так что ждать мне там нечего.

— А дядя состоятельный?

— Да. У него небольшая фирма. Он сам не отпускает меня, а так бы я давно уехал.

— Поживи пока у них. Я полгода поработаю в милиции, потом вернусь на ринг. Несколько месяцев займут мелкие бои, а там уйду в профи, заработаю денег, и куплю тебе приличную хату. Это будет скоро, Радик, я буду драться за двоих.

— Зачем это тебе?

— Что, ринг?

— Нет, это понятно. Я — зачем.

— Ты — мой друг. Я не умею говорить, просто поверь мне, мы с тобой уже в одной команде. Да кроме тебя у меня и никого нет.

Радик поднял руку и похлопал руку Сергея, сжимающего его предплечье.

— Еще все изменится, Сергей, не связывай себя с калекой.

— Мальчики, — раздался из столовой голос тети Радика.

— Пошли, тип, — потянул его Сергей, и он послушно двинулся, налетев на угол дивана.

— Осторожно… Обходи… Здесь порог, — Сергей подвел Радика к столу и отодвинул стул, помогая сесть.

Сергей еще сидел у них, когда вернулся с работы дядя Радика, а за ним — и Дина. Девушка едва взглянула на него, и по всему было видно, что она не довольна таким гостем, а отец ее долго сидел в комнате племянника, разговаривая с обоими.

Володя Медведев поднялся с постели. Утром у него вынули катетер, гной перестал сочиться через трубку, и он, наконец, смог двигаться. Температура спала, испарина, признак слабости, прошла, он выздоравливал. Все еще ссутулившись, он вышел в коридор, нашел туалет, и, когда возвращался, столкнулся с Матвеем Карелиным.

— Ты? — Карелин быстро оглянулся. — Что ты здесь делаешь, ищейка?

— Лежу, — ответил Медведев.

— Здесь же платная. Разбогател, что ли?

— Разбогател.

— Нашей кровью? А я ведь здесь из-за тебя.

Медведев оценивающе посмотрел на заклеенное пластырем лицо Карелина.

— Это не я, — сказал он.

— Конечно, не ты. Это меня боксер ваш отделал. Олимпийский чемпион. Какого черта он у вас делает. Или вы ему за десятерых зарплату даете?

— За что?

— За работу.

— Нет, бил он тебя за что?

— Говорю же, за тебя. Закурить найдется?

Медведев машинально хлопнул по карманам запахивающегося больничного халата.

— Нет. Я только сегодня встал.

— А у меня в палате. Пойдем, покурим, побазарим.

— Пойдем.

— Я сейчас.

Медведев остался в коридоре ждать, прислонясь к стене.

— Вам нельзя долго стоять, — остановилась проходившая мимо медсестра. — Лягте сейчас же.

— Лягу, конечно лягу.

Тут из туалета вышел Карелин.

— Пошли. Мои хоромы вот, а где твои?

— Напротив.

— Не боишься соседства? Не говорил бы.

— Сам узнаешь, если захочешь.

— Запросто. Пошли.

Медсестра посмотрела вслед мужчинам, но при Карелине она как-то странно притихла и не сделала им ни одного замечания.

— А где твоя охрана? — спросил Медведев, входя в пустую палату с работающим телевизором.

— Во дворе и у ворот. Да еще и сама больница охраняется.

— Понятно.

Медведев сел на стул, а Карелин с размаха упал на кровать, потянулся к тумбочке и вытащил из ящика пачку «Опала».

— Такие куришь?

— Пойдет.

Медведев достал сигарету, поймал на лету зажигалку.

— Вы добрый? — спрашивала из телевизора Алина Роднина.

— Я? Ну, в какой-то степени, — смущенно отвечал прохожий, высокий мужчина в очках.

— Нельзя быть добрым в какой-то степени. Человек или добрый или нет. Так вы добрый?

— Абсолютно добрыми бывают только дауны. У них ума не хватает, чтобы быть злыми.

— Да, про нас с тобой этого не скажешь, — проговорил Карелин и переключил канал. — Как тебе Алина? Приударил бы за ней?

— Нужен я ей.

— Вот именно. А я с ней встречался. Недолго, правда.

— Что так?

— Уехать пришлось. Я же в Париже учиться поступал.

— И как?

— Никак. Пришлось вернуться.

— Бедолага.

— А сам-то. Тебе Париж и не снился наверное.

— Почему же. Был я там. Только ничего не видел.

— Это как?

— На соревнование ездил. Универсиада была для юниоров. Только гостиница и спортзал.

— И кто ты?

— Дзю-до занимался. До армии еще.

— Пацанчиком, значит. Тогда не считается.

Мужчины курили и говорили мирно и расслабленно.

— А тебя здорово отделали.

— Здорово.

— Это не я. Правда, не я. Кому-то другому ты дорогу перешел. Кому хвост прищемил?