Катастрофа под Киевом - Илья Мощанский

— Доложите, товарищ Баграмян, генералу Кирпоносу, что в создавшейся обстановке Военный совет Юго-Западного направления единственно целесообразным решением для войск Юго-Западного фронта считает организованный отход. Передайте командующему фронтом мое устное приказание, оставив Киевский укрепленный район и прикрывшись небольшими силами по Днепру, незамедлительно начать отвод главных сил на тыловой оборонительный рубеж. Основная задача — при содействии наших резервов разгромить противника, вышедшего на тылы войск фронта, и в последующем перейти к обороне по реке Псел. Пусть Кирпонос проявит максимум активности, решительнее наносит удары в направлениях на Ромны и Лубны, а не ждет, пока мы его вытащим из кольца.

Я облегченно вздохнул. Появилась надежда, что не все еще потеряно. Дав указания о порядке отвода и организации управления войсками в условиях выхода из окружения, главком сказал на прощание:

— Спешите, товарищ Баграмян. И пусть Кирпонос не медлит! Ваш перелет из Полтавы в район Пирятина обеспечит генерал Фалалеев (Ф. Я. Фалалеев — командующий ВВС ЮЗН. — Примеч. авт.)».

Из-за непогоды генерал-майор И. Х. Баграмян смог вылететь лишь на следующий день — 17 сентября 1941 года. Его посадили в прозрачную башню стрелка-радиста, и в сопровождении двух истребителей бомбардировщик под командованием комэска 230-го скоростного бомбардировочного полка майора П. Ф. Симонова вылетел в направлении аэродрома Гребенка. Проскочив через заслон вражеских истребителей, летчик посадил самолет в пункте назначения. После посадки оказалось, что аэродром заминирован, но, видимо, это было сделано плохо, так как все остались живы.

Итак, генерал Кирпонос получил приказ, которого добивался уже несколько дней. И что же он сделал после этого? Не более и не менее, как усомнился в его достоверности. Решение маршала Тимошенко резко отличалось от предыдущих его указаний. Кроме того, как уже отмечено, оно было передано генерал-майором Баграмяном устно. Все это показалось Кирпоносу странным, и он запросил подтверждения у Ставки.

Это была, пожалуй, самая трагическая ошибка генерал-полковника М. П. Кирпоноса. Решение об отводе войск и без того запоздало. Запрос же, посланный командующим фронтом в Ставку, гласил: «Главком Тимошенко через заместителя начальника штаба фронта передал устное указание: основная задача — вывод армий фронта на реку Псел с разгромом подвижных групп противника в направлениях на Ромны, Лубны. Оставить минимум сил для прикрытия Днепра и Киева.

Письменные директивы главкома совершенно не дают указаний об отходе на реку Псел и разрешают взять из Киевского УР только часть сил. Налицо противоречие. Что выполнять? Считаю, что вывод войск на реку Псел правилен. При этом условии необходимо оставить полностью Киевский УР, Киев и реку Днепр. Срочно просим Ваших указаний»[71]. Еще 17 сентября, буквально за несколько минут до окончательной потери связи со штабами армий, Кирпонос успел отдать приказ 5, 21, 26-й и 37-й армиям на прорыв в восточном направлении. Находившимся вне котла силам 38-й и 40-й армий надлежало поддержать выход войск фронта из окружения ударом на Ромны и Лубны[72].

Наконец, в ночь на 18 сентября Москва откликнулась на радиограмму Юго-Западного фронта. Начальник Генерального штаба лаконично сообщил: Ставка разрешает оставить Киевский укрепрайон и переправить войска 37-й армии на левый берег Днепра.

О выводе главных сил фронта на тыловой рубеж опять не было ни слова. Но здесь сама логика событий подсказывала решение. Уж если оставлять Киев и его укрепленный район с мощными оборонительными сооружениями, то нечего надеяться, что войска удержатся на необорудованных рубежах восточнее города. Даже член Военного совета ЮЗФ М. Д. Бурмистенко, который до этого и мысли не допускал о том, чтобы оставить Киев, сказал на совещании у командующего:

— Думаю, что в этой обстановке нам ничего не остается, как выполнить распоряжение главкома.

После приказа об эвакуации Киева командованию фронта оставалось заботиться лишь о том, чтобы спасти от разгрома как можно больше сил, оказавшихся внутри вражеского кольца. На этот раз генерал Кирпонос не колебался. Он сразу попросил карту с последними данными о положении войск. На ней было много «белых пятен» — за последние двое суток со многих участков фронта не имелось донесений. На лежавшей перед Кирпоносом карте значилось, что 40-я армия сражается где-то между Путивлем и Ромнами, оба ее фланга открыты и «обтекались» противником. 21-я армия отбивала атаки войск вермахта в районе Прилук. Между этими армиями была 80-км брешь, которую заполнили войска Гудериана. Слева от 21-й армии, в 25–35 километрах северо-западнее Пирятина, пока еще держались до предела ослабленные войска 5-й армии. 37-я армия прочно удерживала Киев. Между нею и остальными войсками фронта — крупные силы 6-й немецкой армии, главная группировка которой сосредоточивалась в районе Яготина. 26-я армия на своем левом фланге в междуречье Днепра и Сулы отбивала атаки соединений 17-й немецкой полевой армии и 1-й танковой группы Клейста, прикрывшись небольшими силами со стороны н/п Лубны. Противник развивал наступление как с запада, так и с востока. Район Пирятина, где находился штаб фронта, прикрывался лишь частями 289-й стрелковой дивизии.

Все это в конечном счете означало, что отход советских армий на оборонительный рубеж по реке Псел будет осуществить крайне трудно. Но другого выхода не было.

Никогда еще генералу Кирпоносу не приходилось решать оперативную задачу в столь тяжелой обстановке. Однако, принимая решение на прорыв, командование фронтом полагалось на испытанную в боях стойкость, бесстрашие, мужество наших бойцов и командиров.

Посоветовавшись с членами Военного совета фронта В. И. Тупиковым, М. А. Бурмистенко и Е. П. Рыковым, командующий приказал поставить армиям следующие задачи: 21-й — к утру 18 сентября сосредоточиться на рубеже Брагинцы, Гнединцы (юго-восточнее Прилук) и главными силами нанести удар на Ромны, навстречу 2-му кавалерийскому корпусу; 5-й — частью сил прикрыть отход 21-й армии с запада, а остальными нанести удар на Лохвицу; 26-й — создав ударный кулак из двух дивизий, наступать на Лубны; 37-й — вывести войска из Киевского укрепрайона на левый берег Днепра, создать из них ударную группу и прорваться на Пирятин и далее на восток, составляя арьергард сил фронта; 40-й и 38-й — ударить с востока навстречу главным силам фронта в направлениях на Ромны и Лубны.

Генерал-майор Тупиков набросал на карте план отхода войск и приказал внести необходимые изменения в заранее подготовленные штабом боевые распоряжения армиям. Но передать эти документы адресатам было уже нелегко. С большими трудностями их довели только до командующих 5, 26-й и 40-й армиями. Со штабами 21-й и 37-й армий связи не было даже по радио. Командование штаба фронта послало в Киев двух старших офицеров на автомашинах. Они не смогли пробраться в город и, видимо, погибли в пути. Лишь несколько позднее штабным работникам фронта удалось через штаб главкома известить 37-ю армию о необходимости пробиваться на восток. В 21-ю армию был направлен заместитель начальника оперативного отдела ЮЗФ полковник Захватаев, который должен был вручить приказ генерал-лейтенанту В. И. Кузнецову и отходить вместе с его штабом.