Черный страж - Э. Дж. Смит

Хасиму за свою жизнь приходилось видеть много боли и смерти; он бывал и наемником, и бандитом, и даже вором, но то, как завоеватели обращались с жителями Канарна, вызвало негодование даже у него. Командиры, пытавшиеся остановить насилие, судя по всему, обладали какими-то остатками чести, но Хасима это не слишком трогало; того, что он увидел, было достаточно, чтобы он пожелал истребить их всех до единого.

Телега ехала вдоль края площади, и Хасим обратил внимание на лучников, которые расхаживали по крепостной стене внутренней башни. Они разошлись в разные стороны, а потом снова появились на парапете городской стены; он сообразил, что они собираются патрулировать укрепления с северной стороны и могут заметить Бронвин, когда она поскачет по направлению к равнинам. Она была отличной наездницей, но арбалетная стрела летит быстрее любой лошади, и рыцари наверняка схватят девушку.

Хасим испустил тяжкий вздох и сплюнул отвратительную на вкус кровь. Он не мог ничем помочь Бронвин, однако при мысли об угрожавшей ей опасности у него учащенно забилось сердце и боль, причиняемая ранами, отступила. На несколько кратких мгновений у него прояснилось в мозгу. Рыцарь катил тележку мимо высоких стен внутренней крепостной башни, и Хасим мог видеть окна тюремных камер, располагавшиеся в нескольких футах над мостовой. Стены были толстыми, и в башне имелось три уровня подземных камер. Каждое окошко, забранное решеткой, находилось в нижней части неглубокого желоба, куда бросали еду. Так кормили заключенных раненские лорды, которые владели этой крепостью много лет назад.

Хасим моргнул; воздух дрожал от жара костров и запаха смерти, но он сквозь эту пелену различил ряд тюремных окошек. В некоторых виднелись вызывающие лица узников, сохранивших остатки своих доспехов. Другие камеры, судя по всему, были пусты, а может, пленники умирали или уже умерли. У Хасима появился шанс; если бы он сумел определить, в какой камере содержится отец Магнус, тогда раненский жрец призвал бы на помощь Рованоко, чтобы исцелить раны Хасима.

Но телега удалялась от главной площади; Красный рыцарь направлялся в южную часть города, чтобы продолжать собирать мертвых. Хасим выпутался из кучи тел спиной вперед и замер на краю тележки. Никто не обращал внимания на груду мертвецов, и он напряг все тело, приготовившись броситься на булыжники мостовой. Он решил, что упадет на землю на противоположной стороне городской площади, и, если будет двигаться быстро, у него окажется шанс остаться незамеченным.

Хасим задержал дыхание и скатился с повозки, прикусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли. Красный рыцарь продолжал идти дальше, не заметив, что одно из мертвых тел подало признаки жизни. Хасим очень медленно пополз по направлению к тюремным окошкам. Он уже не чувствовал раненую ногу, и вообще большая часть тела у него онемела. Ему было очень холодно; он понимал, что это приближается смерть.

Очутившись у подножия стены, он заполз в тени и, цепляясь руками за камни, подтащил тело к небольшому зарешеченному окну. В камере сидел один из герцогских стражей, без доспехов, весь в ранах и ссадинах. Хасим узнал этого человека, его звали Хааке, и он служил сержантом в крепости.

– Сержант Хааке, – прошептал каресианец, превозмогая боль.

Воин герцога вздрогнул от неожиданности и взглянул на окровавленное лицо, появившееся в окне его камеры.

– Кто ты? – тихо спросил он.

– Я друг отца Магнуса, меня зовут Хасим… Я угостил тебя кружкой раненского пшеничного пива в день рождения герцога.

– Я помню… Но ты ранен, господин, – озабоченно произнес Хааке.

– Да уж, похоже, что так. У меня уже половина крови вытекла из тела, и мне срочно нужен священник. Магнус сидит на этом уровне? – спросил он.

Хааке подошел к окну.

– Ага, только дальше, в конце коридора. Его притащили обратно около десяти минут назад. Он был в обмороке и сам выглядел не лучше твоего.

Хасим поморщился от боли и едва снова не потерял сознание.

– Как добраться до его камеры? – спросил он.

Сержант Хааке приложил ладонь к груди и направил указательный палец налево.

– Только будь осторожен, Хасим, тюремщик – редкий мерзавец, – предупредил он.

– Песни будут спеты, Хааке, их будут петь громко и их будут петь часто, – произнес раненый в знак благодарности.

Воин герцога кивнул.

– Да пребудет с тобой Бритаг, брат, – произнес он и отвернулся от окна.

Хасим повернул голову влево, осмотрел длинный ряд окошек и пополз. У него едва хватало сил на то, чтобы передвигаться по дну каменного желоба, хватаясь за оконные решетки. Ему предстояло миновать шесть или семь окон, и, когда он проползал мимо третьего, у него закружилась голова. В камере, на грязном каменном полу, истекал кровью смертельно раненный человек. Следующая камера была пуста. Хасим понял, что сейчас опять лишится чувств, и, протянув руку, из последних сил вцепился в прут решетки. Он уже не верил, что сможет пошевелиться, и надеялся лишь на то, что Магнус где-то рядом.

Голова Хасима упала на камни перед последним окном, и, несмотря на то что в глазах у него потемнело, он все же успел различить в тюремной камере чью-то огромную фигуру.

Отец Магнус лежал на полу ничком и явно был ранен. Из его правой ноги торчал арбалетный дротик. Хасим не успел узнать, чем закончилась сцена в главном зале замка несколькими часами ранее, и взмолился, чтобы его друг был жив.

– Вставай, ты, раненский дурень… Я ранен серьезнее, чем ты, – задыхаясь, выговорил он.

Магнус повернул голову; на лице его застыла угрожающая гримаса, к тому же на виске виднелся темно-красный синяк. Он моргнул несколько раз и приподнялся с пола.

– Хасим? – произнес он с сильным северным акцентом.

– Ага, вроде так меня звали… я сейчас… сдохну… – просипел его друг.

Магнус выглянул в окошко двери и, не заметив поблизости тюремщика, подошел к окну. Хасим улыбнулся старому другу, но затем все же потерял сознание, и тело его обмякло.

Магнус, стараясь вести себя как можно тише, просунул руки через решетку и ощупал раны Хасима. У каресианца на левом бедре оказалась глубокая резаная рана, и, хотя ему удалось немного остановить кровь с помощью пояса, выглядела она плохо. Резаная рана на пояснице выглядела еще хуже и продолжала кровоточить. Магнус знал, что Хасим – человек сильный, что он так просто не расстанется с жизнью, но тем не менее раненский жрец был поражен тем, что его друг до сих пор еще дышит.

Магнус прикрыл глаза и постарался изгнать из сознания все тревожные мысли. Ему никогда не приходилось в один и тот же день просить у Рованоко боевой ярости и исцеляющей силы, и он знал: для того чтобы вылечить раненого, ему необходим душевный покой.

Они с Хасимом были старыми друзьями, еще с тех дней, когда Магнус путешествовал вместе с Бромом, и, несмотря на то что он не знал о присутствии каресианца в городе, он нисколько этому не удивился. Вообще-то он считал, что Хасим находится во Фьорлане, пьет местное пшеничное пиво и бесстыдно лжет раненским женщинам насчет своего благородного происхождения.