Букварь - Владимир Лорченков

дочерей, — пришел почему-то с серпом и стал точить его, меланхолично улыбаясь.

— Нет грешилки, — пояснил полицейский решение схода полицейский Костаки, — так и

не согрешишь. И это, как его…. Если соблазняет тебя левый глаз, так ты вдарь по нему

с размаху, вот!

На репродуктор уселась ворона. Отец Пантелеймон глядел в серое февральское небо,

не замечая, как тают на его лице рваные хлопья снега, и жалел, что передумал

поступать в Полицейскую Академию, и сдал документы на богословский факультет.

Он жалел себя, свою молодость, и Кишинев, в котором сейчас, должно быть, уже

открылись ночные клубы. Какое сегодня число? 14-го февраля? Губы отца

Пантелеймона тронула слабая улыбка. День Влюбленных. Наверняка в "Черный слон"

будут бесплатно пускать девушек в маскарадных костюмах, будет тематическая

вечеринка, и все они напялят медицинские халатики, и из-под края халатиков будут

выглядывать аппетитные ляжки, такие желанные, такие…

На отца Пантелеймона снизошла последняя эрекция.

Черепаха была некрасивой, но обаятельной. Знаете, бывают такие девчонки в школе.

Всех волнуют, хотя если присмотришься, ничего особенного в них нет. Я, конечно,

имею в виду внешность. Потому что это то самое, из-за чего такие все девчонки всех

волнуют, и все за ними бегают, — штука не материальная. Если, конечно, эти девчонки

не из разряда шлюх, которые отсасывают за пустой трибуной на поле для занятий

физкультуры. В общем, я говорю о магнетизме. Во мне эта штука тоже есть. Как

сказала мне когда-то одна, очень красивая девушка:

— Где тот магнит, который тянет меня к тебе?

Судя по всему, она не рассчитывала, что я отвечу. Иначе с чего бы сразу после этих

слов начала целовать меня? Ладно, все это было давно. Много лет прошло. И вот, я

стою с Ирой на кишиневском "Арбате", где неудачливые художники продают свои

картины иностранцам и бандитам, — глянцевые холсты с русалками, березками и

огненными цветами на грудях обнаженных женщин, — и просто безделушки.

Украшения, благовония, народные музыкальные инструменты. Я всегда хотел купить

один такой: много трубочек, стиснутых металлической скобой. Но Ира меня

отговорила.

— Ты вряд ли научишься на нем играть, потому что у тебя нет слуха — объяснила

она мне, — давай лучше купим краски. Старые заканчиваются.

Я не соглашаюсь. В прошлый раз так мы и сделали. Санкт-петербургская акварель.

Правда, зачем мы ее купили, я не совсем понял: чувства перспективы, и цвета у меня

не было, так же, как и слуха. Но Ира осталась довольна, а это было главное. У нее, как

я давно заметил, внутренний магнетизм удачно сочетался с внешностью. То есть, мне

не просто повезло, а повезло вдвойне. И как человек, которому повезло в квадрате, я

считал себя не вправе задавать вопросы относительно логичности тех или иных наших

совместных приобретений или вообще поступков. К тому же, Ира неплохо рисовала, и

этого было достаточно для того, чтобы мы в прошлое свое посещение. "Арбата"

купили эти краски.

Правда, последний раз Ира рисовала три года назад, но я не рискнул ей об этом

напоминать, а просто поцеловал в щеку, взял за руку, чтобы потянуть к плетенным из

веревок сумочкам, и случайно повернул голову.

Тут-то я и увидел ее.

Черепаха была удивительная. Небольшая, — сантиметров пять в длину, два в ширину, -

необычайно прозрачная. Разумеется, было видно, что она ненастоящая. Ведь

стеклянных черепах не бывает. В то же время, она была настоящая. Глядя на нее, я

сразу вспомнил эпизод из детства. Я, совсем маленький, хоть и побольше, конечно, чем

эта нынешняя, стеклянная черепаха, стою в парке на мокрой траве. А вокруг меня -

огромное количество маленьких лягушек. Такое, объяснил мне отец, частенько

случается здесь, в Венгрии.

Разумеется, черепаха оказалась не стеклянной. Это, объяснила продавщица, хрусталь.

Горный хрусталь. Глаза у нее были из маленьких полудрагоценных, — названия я уже

не помню, — камней. Почему-то красных. И шнурок, на котором она висела, был

черный и недорогой. Хотя я, почему-то, думал, что это будет серебряная цепочка. Это

была потрясающая черепаха. Я застыл у лотка, на котором она висела.

— Хотите цветочек? — неправильно поняла меня продавщица, и тыкнула в

серебряный трилистник. — Высший класс.

— Это еще почему?

— Это же, — почему-то вид у продавщицы был ужасно довольный, — изображение

конопли.

Я широко открыл глаза и внимательно кивнул. Не знаю, почему, но когда я так делаю,

многим кажется, что это знак внимания. С этого момента продавщица стала вести себя

так, будто мы старые друзья, и знаем одну, известную только нам двоим, тайну. Она

показала мне упаковку палочек (сандал и даже есть "опиум", ну, конечно не тот, а

запах так называется, вы же понимаете), потом — стеклянные колокольчики

(буддийские монахи их звоном просветляются), еще какую-то ерунду. А я все стоял и

глядел на черепаху из горного хрусталя.

Явно, в ней был магнит, который тянул меня.

Наверное, в чем-то мы с ней были похожи? Нет, я не о красоте. Может, о

медлительности? Продавщица все вертелась и вертелась вокруг меня, пока она мне не

надоела и я не спросил:

— А настоящей марихуаны у вас нет?

Она поскучнела, попросила меня не стоять у лотка, если я не буду ничего покупать, и

явно начала меня презирать. Я отошел в сторонку и продолжил смотреть на черепаху

горного хрусталя. Конечно, купить я ее не куплю. Стоит она недорого, и деньги у меня

с некоторых пор есть всегда. Просто я лет с двадцати взял за правило не баловать себя.

Ничем. Даже черепахой с красными глазами из полудрагоценных камней и телом из

горного хрусталя, черепахой, которую я очень почему-то хотел нацепить себе на шею