В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел - Игорь Сдвижков

Происходит сильный огневой налет артиллерии. Немного пошатнулись, но вовремя удалось привести все в порядок, показать, что ничего страшного нет, только изменили маршрут. Мы имели в виду выходить через высоту на Киреевку. Командование дивизии решило изменить маршрут и выйти к населенному пункту Малотроицкое обходным путем (командир 1244 ап пто интерпретировал события так: „5.7.42 г. севернее деревни Скакун дивизия пришла в соприкосновение с противником и после короткого боя отошла“[236]. — И. С.).

Разведка обнаружила танки противника, одновременно с этим я обнаружил, что противник чувствует себя неважно, так как он начал давать сигналы — ракеты по нашей разведгруппе. Этим он обнаружил, что силы их здесь были слабые. А поэтому колонну резко поворачиваю на север. Боевые порядки: пехота, артиллерия, затем дивизионная артиллерия, тылы, часть пехоты.

Уничтожив первый узел сопротивления, столкнувшись с танками в районе Конезавода, Матвеевки, наша артиллерия открыла огонь, в результате часть танков уничтожена. Вся масса людей шли упорно вперед на прорыв, не преклоняясь, не останавливаясь, организовав взаимодействие с артиллерией правильно и четко. Этот населенный пункт (Матвеевка) был сожжен обеими сторонами (понятно, что немцев русские деревни никак не заботили. Но зачем же надо было жечь Матвеевку 284 сд? А жить местным жителям где было после этого? Но похоже, что Батюк о таких мелочах не думал. Более того, его последующие высказывания об остающемся „под немцем“ мирном населении красноречиво говорят о том, что он их полноценными советскими людьми не считал и призывал с ними „не либеральничать“. — И. С.). Из 7 танков противника уничтожено 2. Далее двигались центром вдоль дороги в направлении Березовки и Киреевки. Все танки были уничтожены и горели»[237].

В сентябре 1943 года комиссар штаба 284 сд батальонный комиссар Левыкин вспоминал о прорыве: «Это было 5 июля. Немецкие танки пересекли нам дорогу, а мы прямо шли им напролом. Использовали противотанковое оружие и противотанковую пушку 45 мм. Снаряды визжат, разрываются кругом, несколько человек ранило. Я с командиром дивизии был впереди, но остался цел. Тут три танка загорелись, фрицы повыскакивали из них, и наши товарищи тут же их прикололи штыками. Один такой здоровый фриц в синих брюках руки поднял, а наши красноармейцы наставили винтовки и убили его со словами „Смерть немецким оккупантам!“ Ярость такая появляется. Одного в плен взяли молодого, лет 25, энергичного вида, бритый. Его везли на передке противотанкового орудия. А народ возмущенный, яростный. Я проезжаю, мне говорят: „Товарищ комиссар, нас танки обходят, бьют, а мы такую сволочь везем. Дай указание расстрелять“. Я говорю этому немцу: „Встать!“ Он не встает. Второй раз говорю: „Встать!“ Он сразу как вскочит: „Я русский, говорит“. Но тут ребята уже не выдержали, подскочили к нему и расстреляли его»[238].

Здесь стоит привести отрывок из книги Г. Хоботова, написанный на основании воспоминаний тех ветеранов 284 сд, что шли тогда в колонне с Батюком:

«Дивизия двигалась полковыми колоннами на фронте шириной примерно 3–4 км. Впереди колонн действовала конная разведка и боевое охранение. А за ним прямо полем шли пехотинцы, связисты, саперы, на повозках ехали раненые; откормленные кони легко тянули полковые пушки, тачанки с пулеметами, минометами и тыловым имуществом.

Впереди колонны 1045-го сп шел командир дивизии подполковник Батюк. На шее у него висел автомат, и правой рукой он опирался на приклад. По всем полкам и батальонам был передан приказ комдива: „При появлении самолетов противника не стрелять и не разбегаться“.

Вначале самолеты проходили в стороне, и все было спокойно. Но вот с запада показалась большая группа бомбардировщиков. Они летели на небольшой высоте и держали курс прямо на колонны дивизии.

— Не разбегаться! Держаться в колоннах! — понеслась команда по рядам. Люди замерли, с тревогой ожидая роковой минуты. Самолеты с черными крестами появились над колонной. Какое же было торжество, когда впереди идущие бомбардировщики начали приветствовать советских воинов покачиванием крыльев. Это немцы таким образом приняли идущих красноармейцев за своих. Бойцы тоже стали размахивать руками и благодарили летчиков за счастливое для нас немецкое ротозейство»[239].

Теперь опять вернемся к докладу Батюка.

«Ночью после разведки мы вышли к реке на соединение со своими частями. Прошли 10 километров. Прорвали и вышли все организованно за некоторым исключением. В этой колонне (центральной. — И. С.) значительная часть ее, кроме 1043 полка вернулась, столкнувшись с небольшими группами противника с целью найти более слабые места. Часть присоединилась к нашей колонне, часть направилась к Воронежу, утащив один из наших батальонов, возглавляемый командиром 1045 полка. Они вышли, как позже мы узнали по сведениям живых людей, в район Старый , их там окружили, они ночевали и дневали в лесу, проводили военсоветы по трое суток. Большая часть вышла, а самая малодушная погибла смертью там же. Я 8 раз был в окружении и выходил из него. Ничего страшного в этом нет»[240].

Вот такое вот описание: противник бит опять, а части организованно вышли из окружения благодаря решительному и волевому управлению! А там, где его не было, все беды и случились! В докладе военсовету Брянского фронта Батюк в отношении непутевых «попутчиков», из-за которых-де досталось и его дивизии, высказался еще более категорично, заявив, что «плохо был организован боевой порядок во второй колонне, где начальником был командир 2-й ид, в результате чего танки противника раздавили орудия 19 гв. артполка», после чего уничижительно отозвался о своем соседе, сказав, что «119 сбр убежала назад и пристроилась в строй правой колонны»[241].

Заслуги командования дивизии в целом и политотдела в частности «скромно» отметил и начальник политотдела 284 сд батальонный комиссар Ткаченко, который, упоминая себя в третьем лице, написал: «Основная колонна шла во главе с комдивом подполковником тов. Батюк, военкомом дивизии бригадным комиссаром товарищем Зубковым и начальником политотдела батальонным комиссаром тов. Ткаченко. Своим бесстрашием они вдохновляли и сплачивали бойцов»[242].

По-другому увидел прорыв батальонный комиссар Голицын, шедший в той же самой колонне, что и Батюк. Он писал: «Организация вывода из окружения частей была недостаточна. Командиры частей не сумели собрать своих бойцов и командиров, люди в колоннах перемешались, руководство подразделениями нарушалось. Шли бойцы где кому нравилось, общее руководство колонной также нарушилось. Командир и комиссар дивизии шли впереди колонны, а за ними толпа народа с техникой и вооружением двигались, развернувшись вправо и влево от центра движения. Командование дивизии не знало положения частей и не имело с ними связи. Место сосредоточения дивизии по выходу из окружения указано не было, в результате этого части дивизии, выходя в ближайшие пункты обороны наших частей, не знали дальнейшего движения, куда именно, а командование дивизии, не зная в каких пунктах находились их части, не сумело вовремя всех предупредить о месте сосредоточения дивизии»[243].