Полмира - Джо Аберкромби

– Тренироваться будем? – спросила Колючка, наблюдая, как команда по своему обыкновению рассаживается у огня и заводит разговоры о том о сем.

Колл как раз начал пересказывать одну из самых неприличных баек Одды, все покатывались с хохоту.

Скифр поглядела на нее, глаз блеснул в свете костра.

– Уже поздно, и завтра тяжелый день. Ты что, действительно хочешь тренироваться?

Колючка отпихнула носком сапога валявшуюся на земле стружку:

– Ну хотя б чуть-чуть…

– Из тебя получится отличный убийца, детка. Берись за оружие.

Ральф, конечно, пинками разбудил всех на рассвете. Все потягивались и ворчали, изо рта шел пар – холодно.

– Подъем, говнюки! Впереди – самый тяжкий день вашей никчемной жизни! Подъем!

Вообще-то у них все дни были тяжелые, прям начиная с отплытия из Торлбю, однако кормчий не соврал. Волочь корабль через холмы – тяжело. Прямо очень тяжело. Потому что это корабль и ты его, эту дуру здоровенную, волочешь. На себе.

Они со стоном тянули за канаты, рыча от натуги, налегали грудью на торчавшие весла, плечом толкали корпус, когда ходы застревали или цеплялись за корягу, хватались друг за друга, задыхаясь, истекая по́том, единой вонючей кучей. Упряжка из четырех быков тащила корабль, однако вскоре на всех уже живого места не осталось: синяки от падений, кровавые ссадины от канатов, ветки хлестали, щепки отлетали и тоже ранили…

Сафрит пошла вперед – очистить путь от нападавших веток. Колл то и дело нырял под киль с ведром смолы и свиного жира – смазывать, чтобы корабль скользил ловчее. Отец Ярви понукал возчиков на их собственном языке, а те, правда, не тыкали в быков стрекалом, а только тихонько выговаривали им что-то.

А дорога шла вверх, всегда вверх. Да и какая то была дорога – так, слабый след в траве среди камней и корневищ. Часть команды вооружилась и отправилась дозором в лес, чтоб бандиты врасплох не застали. Разбойники часто поджидали в засаде корабли, чтоб разграбить товар, а людей продать в рабство.

– Продать команду корабля – намного выгодней, чем продавать товар команде, это как пить дать.

И Одда тоскливо вздохнул – видно, что по опыту знал, что к чему.

– Или чем тащить корабль через лес, – прорычал Доздувой.

– Береги силы, скоро подымать его будем, – процедил Ральф сквозь стиснутые от натуги зубы.

Матерь Солнце поднималась все выше и палила безжалостно. Над тяжело ступающими волами и командой зажужжали крупные мухи. С обкорнанной головы Колючки пот лил ручьями, капал с бровей, заливал нижнюю рубаху, просоленная жесткая ткань натирала соски. Многие разделись до пояса, а кое-кто и ниже. Одда и вовсе трудился с одних сапогах, выставляя на всеобщее обозрение чудовищно волосатую задницу – таких даже у зверей, небось, не бывает…

Колючке бы под ноги смотреть, но она то и дело поглядывала в сторону Бранда. Другие ворчали, спотыкались и ругались на чем свет стоит, а он молча упорно шел, глядя строго вперед. Мокрые волосы облепили стиснутые челюсти, мышцы на покрытых каплями пота спине и плечах вздувались от напряжения – но он тянул лямку без единого слова жалобы. Вот это сила. Сила, подобная той, что была у отца. Спокойная, уверенная мощь, как у Отче Тверди. Колючка припомнила, что сказала королева Лайтлин: «Дурак хвастается тем, что собирается сделать. Герой – делает, что должен, без лишних слов». Колючка снова покосилась на Бранда: эх, стать бы хоть немного похожей на него…

– Да-да-да, – одобрительно промурлыкала Сафрит, поднося к потрескавшимся от жажды губам мех с водой – они пили, не выпуская из рук канаты. – Парень что надо…

Колючка тут же отвернулась и чуть не подавилась водой:

– Ты о чем это?

– Да так, ни о чем особенном, – и Сафрит насмешливо поцокала языком. – А ты чего отвернулась, хе-хе?

Однажды они даже разминулись с кораблем, который тянули в противоположном направлении мокрые от пота люди из Нижних земель: кивнули друг другу, привет, мол, но дыхание на приветствия и прочие разговоры тратить не стали. Во всяком случае, Колючка и так еле дышала: в груди словно огонь разожгли и каждая мышца болела. Даже ногти на больших пальцах ног болели!

– Я… грести… не люблю, – прорычала она, – но, сука, лучше грести, чем тащить… корабль… посуху…

Из последних сил они вытащили «Южный ветер» на какой-то особо крутой взгорок и оказались на ровном месте. Бревна-ходы со скрипом замедлились и остановились.

– Отдых! – провозгласил отец Ярви.

В ответ раздался целый хор благодарных постанываний, все привязывали канаты к деревьям и падали, где стояли, прямо на торчащие из земли корни.

– Благодарение богам, – прошептала Колючка, ощупывая разламывающуюся от боли спину. – Под горку тащить легче. Мне так кажется…

– Подождем – увидим, – отозвался Бранд, прикрывая глаза ладонью.

Здесь-то земля шла под уклон, а дальше в дымке угадывался новый подъем. Лесистый склон за лесистым склоном – оказалось, впереди их ждал отрог повыше того, что они уже преодолели.

Колючка неверяще таращилась вдаль.

– Еще выше! Твою мать, лучше б меня камнями раздавили…

– Это никогда не поздно успеть, – заметил отец Ярви. – Радостей жизни у нас не в избытке, но уж камней мы точно сумеем набрать!

Проснулись все злые и усталые, как собаки, – все тело болело после вчерашних трудов, а впереди их ждал такой же тяжкий день. Даже Одда не стал шутить, когда увидел длинный лесистый склон под ногами и слабый блеск воды в туманной дали.

– По крайней мере, дорога под гору, – заметил Бранд.

Одда фыркнул, отворачиваясь:

– Ну-ну…

Бранд скоро понял, что тот имел в виду. «Южный ветер» трудно было тащить вверх по склону. А на пути под гору корабль норовил все время укатиться вниз, и удержать его было не просто труднее – это оказалось довольно опасной работой. Поскольку волок петлял и не отличался шириною, волов пришлось выпрячь. Вместо них, по шесть с каждой стороны, впряглись люди: руки по локоть обмотали тряпками, спины – одеялами, и вперед, крест-накрест веревки накинули и помаленьку пошли вниз, удерживая корабль на канатах. «Южный ветер» качался на ухабах и пытался съехать с волока в лес. Колл шагал впереди со своим ведром, смазывая ходы, когда те начинали дымить.

– Держи! – ревел Ральф, подымая ладонь. – Держи его!

– Попробуй удержи его, – хрипел Бранд.

Ему, конечно, выдали канат. А так всегда: если люди знают, что ты можешь таскать тяжести, они тебе всегда эти тяжести вручают. А сами отступают в сторону с виноватой улыбочкой. Вообще-то он был не новичок в работе – сколько всего на хребтине перетаскал, зарабатывая им с Рин на корку хлеба. Однако так, как сейчас, он на работе не ломался: мокрый от пота канат накручен под локтем, через плечо, вперехлест через другое – и режет тело с каждым шагом, ноги дрожат от напряжения, сапоги скользят по мягкой земле, усыпанной палой листвой и хвоей, впереди у Одды из-под ноги летит пылюка, из груди рвется кашель, сзади хрипло ругается Доздувой…