К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена - Елена Княжина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Даррел!
– Просто девушка, кхм… для утех разного рода. Обычно тин-тари принадлежат к низшим сословиям, они никогда не станут канари, но… Это не значит, что они не привлекают молодых демонов.
– Любовница? Наложница? Рабыня?
Даррел неопределенно кивнул.
– И? Почему Пат решил, что ты не будешь против?
– Потому что тин-тари принято делиться, – мой черт повел плечом, стряхивая какие-то неприятные ассоциации. – Это вроде проявления вежливости и дружеского расположения. Такова традиция. Тин-тари может взять любой друг ее господина, вхожий в дом демона. Пригласив их к себе в квартиру, я в каком-то роде…
– Взять? – перебила черта, ошалело распахнув глаза. – Что значит взять?
– Ты все и так поняла, мышонок. Не заставляй объяснять на пальцах.
Офонареть.
– Может, покажешь пантомимой? – разъяренно шикнула на него и сделала пару шагов назад.
– Если начну показывать, могу увлечься, Олеся. И спектакль переедет в мою спальню, – напряженно пробормотал Дрейк. – Иди-ка ты лучше… чаю попей. На кухне.
Я стремительным шагом пронеслась по гостиной и хлопнула за собой кухонной дверью. Одно дело – заставлять меня полы мыть, а другое… другое… Взять! Меня! Любой! Глаза защипало обидой. Они все подумали… Они решили, что я…
И этот Патрик… Милый рыжий парень… Он собирался… Прямо вот здесь? Меня? На кухне? Я проехалась глазами по стеклянному столу, зацепилась за низкий и широкий подоконник, примагнитилась к массивной столешнице…
Господи, во что я вляпалась?
Паника снова схватила за горло, сжимая шею ледяными лапами. Я тихонько заскулила, стараясь протолкнуть голос сквозь скованные спазмом мышцы. Нагнулась к раковине, попыталась открыть вентиль. Но пальцы не слушались. Я задыхалась. Черт…
– Олеся! Шварх тебя побери…
На груди кольцом сомкнулись загорелые руки, меня распрямили и лопатками вжали во что-то теплое и твердое. Объятия вышли резкими и болезненными. Крупная ладонь легла на горло и стиснула так, будто пыталась придушить и так почти задохнувшуюся меня. Сознание плыло. Перед глазами стояла черная муть. Я запрокинула затылок и…
***
– Трусливый мышонок. Как ты вообще дожила до совершеннолетия? – недовольно бурчали над моим ухом, заматывая меня в плед. – Хотя точно… Пока еще не дожила.
– Мне практически двадцать два! – бросила, не открывая глаз. Сознание не желало вылезать из вязких потемок.
– Тебе и практически, и теоретически еще двадцать один.
– Ну и? – это он меня сейчас что, малолеткой пытается обозвать?
– По законам Нижнего мира совершеннолетие наступает ровно в двадцать два года. Так что да… Ты еще, по нашим меркам, неразумное дитя.
Судя по тону, он меня нарочно поддразнивал, чтобы я разозлилась и поскорее очухалась.
– То есть до двадцати двух вам не продают алкоголь и запрещают заводить общих на весь дружный коллектив тин-тари? – профыркала, отворачиваясь от безрогого раздражителя.
– Не переживай… Мы компенсируем эту несправедливость в следующие полсотни лет безудержным весельем.
Я чуть не подавилась рвавшимся наружу смехом. Дрейк – нудный и с кочергой там, где положено жить тяге к приключениям, – и «безудержное веселье»? Ну-ну.
Подлокотник адского дивана неудобно впивался в шею. Горло першило, губы пересохли. Я пошевелила ногами, укрытыми теплой материей. Флис приятно скользил по голой коже.
Голой? Я нервно заерзала на диване. Секундой позже я поняла, что на мне нет не только туфлей, но и колготок, и даже юбки… И блузка на мне, по ощущениям, была расстегнула… Че-е-ерт.
– Тебе еще не надоело паниковать? – хмыкнул Дрейк. – Спи.
– Не хочу. Не… Не могу, – призналась, приподнимая веки. В полумраке гостиной сверкали два золотисто-зеленых глаза. Ну прямо черт Баскервилей.
– Я еще раз повторяю, Олеся: пока я поблизости, тебя никто не тронет. Ни твою душу, ни твое тело.
– Кроме тебя? – фыркнула в магически подсвеченное лицо. Пожалуй, глаза Дрейка можно использовать как ночник.
– Кроме меня, – послушно согласился черт, но тут же мотнул головой и закашлялся. – Олеся!
– И что… Ты тоже умеешь так, как Патрик? – полусонно прошептала мужчине. Он, похоже, сидел на ковре возле адского дивана, на который уложил меня. – Можешь вот так улыбнуться – и все? Тебе никто не откажет?
– У каждого демона своя стратегия, свой талант, – Дрейк прикрыл глаза, и стало темно. – Патрик очаровывает. Ашрас хитрит. Ульрих запугивает. Санджар не чурается внушения.
– А ты?
– Я предпочитаю честный обмен. Я вижу души насквозь. Просто предлагаю людям то, в чем они в данный момент сильнее всего нуждаются, – он снова открыл глаза и пронзил меня своим изумрудным рентгеном. – Если тебе не спится, можем заказать пиццу.
– В смысле… ты уже начал предлагать? То, в чем я нуждаюсь? – испуганно пролепетала я.
– Нет, Олеся. Я просто не ужинал. Да и ты выглядишь голодной. Разрешаю выбрать самой.
Ух ты. Парень, привыкший контролировать все и всех, разрешил мне выбрать, что мы будем есть на ужин – «Пепперони» или «Маргариту». Вот это щедрость. Просто адских масштабов!
Рассвет привычно заливал кухню рыжими всполохами. Я встала перед окном и прищурилась. Знала, что занудный черт пьет свой кофе, за которым я уже предусмотрительно сбегала в кофейню, сидя в кресле в гостиной. Это были мои полчаса рассветного одиночества и тишины. И я ими наслаждалась, подставляя лицо охристым лучам.
Поясницу защекотало. Чей-то пытливый взгляд проехался по позвонкам, обласкал лопатки, сделал паузу на плечах и завис на макушке. Странно, обычно он движется в противоположном направлении. Я обернулась.
Дрейк смотрел немножко мимо меня. В какую-то точку над левым ухом, отчего кончик последнего уже начинал гореть.
– Что такое? Что-то не так? – я машинально поправила прическу. Вымытые с утра волосы нуждались в укладке. Пока же они пышным одуванчиком лохматились во все стороны.
– В твоих волосах запуталось солнце. Тебе идет.
Уж не знаю, кому это был комплимент – мне или рассвету, – но я зачем-то глупо улыбнулась.
– Вы непохожи с Санджаром на друзей, – я сунула в рот кусок яичного пирога, к которому, кажется, пристрастилась.
Почему-то захотелось завязать ни к чему не обязывающий разговор. Похоже, рассветное одиночество – все-таки не мое.
– Мы и не друзья. Было время, были врагами. Позже нас объединил общий недруг. Общая проблема.
– И теперь он работает на тебя? – я недоверчиво подняла бровь. – Непохоже, что это делает его счастливым.